Книга Аргидава, страница 37. Автор книги Марианна Гончарова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Аргидава»

Cтраница 37

– Маша, я везу тебя в надежное место.

– Никуда я с тобой не поеду. Учти, я звоню Игнату и родителям! – Маша схватилась за сумку, где лежал мобильник.

– Отдай! – Варерик выкрутил ей руку с телефоном и забрал его себе. – Давай щас ты будешь звонить, меня подставишь. И мы оба сдохнем! Никаких звонков, поняла? Корнеев уже землю роет, чтобы твою тетрадку добыть, дура! И тебе никто не поможет. А уж менты так точно Корнееву сдадут! И он тебя мгновенно вычислит! Если ты жить не хочешь, то я очень хочу. Ты побудешь там, ну не знаю, пару дней, наверное. Жратву дадут тебе. – Тут Варерик нервно заржал. – Мах, а помнишь, как я тебя в детстве заставил сырую картоху жрать? А? Ну ладно, не реви ты! Нормально все будет. Только гляди мне – никто не должен знать, где ты.

– А Леночка? А Олег?

– И предки твои тоже. Нельзя по-другому, Маша, ну нельзя! Он – упырь!

Маша с недоверием смотрела на сосредоточенного Варерика и вдруг вспомнила, что говорил Бустилат.

– Ася! Ася и Женя! Он грозился с ними что-то сделать! Он сказал, что Ася – красивая девочка, что у Жени… – Маша опять горько заплакала, – что у Жени десять пальцев и что он музыкант.

– Да ладно! Бустилат сейчас в бега ударится. Скажи спасибо, что у меня слух вообще какой! Корнеев вчера сказал ему, что, если ты не будешь доставлена к нему в квартиру рано утром, он его пристрелит. Он, вообще, похоже, с катушек съехал. Я его еще таким не видел!

Белая «семерка» проехала через Турецкий мост и остановилась.

– Маша, слушай, ты пойми, это серьезно. Пообещай, что ты не убежишь. Что не будешь орать. А? Маш…

– А если нет, то что?

– А ничего! – вдруг заорал Варерик. – Достала ты меня со своими понтами, цаца! Становится в позу как эта! Да мне чихать на тебя, поняла? Да, чихать, давно чихать! Тоже мне кукла! Ломайся тут перед ней! Да кому ты нужна! Строит из себя. Если хочешь знать, у меня таких, как ты…

Маша удивленно слушала этот Варерикин не совсем понятный и совершенно неуместный монолог.

– А при чем тут…

– Давай вали из машины. Пошла давай! Расселась… Тут ей помочь хотят, а она строит из себя!..

Маша вышла из машины. Ей навстречу из соседнего дома выскочила Макрина.

– Маха! Маха! Алавю! Алавю!

– Макрина! Они убили Лушку! Они ее застрелили! – закричала и вновь разрыдалась Маша.

Макрина было потянулась обнять Машу, но, увидев, что та плачет, потянулась пальчиками к ее губам.

– Они. Убили. Луну, – раздельно и четко повторила Маша.

– Нет-нет-нет… – зашептала Макрина. Ее круглое, всегда радостное личико скривилось, уголки губ опустились, и выпятилась нижняя губа, как у плачущих младенцев. – Нет-нет-нет. – Ручейки слез побежали по веснушчатым щекам.

– Нет-нет-нет… – приговаривали и плакали, обнявшись, обе.

Варерик, раздраженно шипя, бережно подталкивал обеих к двери покосившейся хаты, где обитала бабка его, колдунья Пацыка.

Видение

…и стали одним. Она – его душа. Он – ее. Зед. Зед, возлюбленный герой ее. Если его ранили в бою, если слаб он был после ранения, она страдала физически и не могла чувствовать себя счастливой. Он стал ее дыханием. От него зависело, как будет биться ее сердце, каков будет ее танец, в какие ткани она завернется, будет ли красива и счастлива или будет уродлива и несчастна. Если он держал досаду и злобу на людей своих, она переживала одиночество, космическое, непоправимое одиночество. Связывала букетик из льна и бежала к озеру просить богиню Гульде вернуть ей покой в душе и доброту суженого своего Зеда к воинам его. Богиня Гульде крайне милостива была к Ют, Зед приходил с победой и был радостен, смешлив, мил со всеми и безмятежен, щедро одаривал подданных. Зед! Зед! Руки его, сильные ладони на ее плечах, высокий лоб, живые чуткие ноздри, как у породистого коня, губы сухие обветренные теплые, точеное лицо и литая фигура атлета, воспитанного учителем из Рима. Она готова была стоять рядом с ним против всего мирового зла, сидеть за ним верхом на его коне, закрывать собой его спину в сражениях и другого не желала.

Жрец-авгур Коломан-птицегадатель озабочен был еще в ночь, когда долго светился огонь в жилище у Ненастья и тайком шли оттуда на рассвете советники вождя. Утром с рукавов пустил летать Коломан голубей своих. И, как обычно, летали они кругами свитой за одним, самым красивым, белоснежным хохлатым, танцевали и кувыркались в небе, как вдруг разлетелись в страхе: речная чайка напала и до смерти заклевала хохлатого. И никто из голубиной свиты не кинулся защищать своего царя.

Так бормоча что-то тревожное о знамении, старик Коломан вдруг отчетливо крикнул:

– Зед! Зед! Зед!

И в один миг все это настало, все и случилось. Все знали, кто натянул лук, чья стрела попала в горло возлюбленному Ют.

Все знали, но молчали.

Бежать далеко не удалось. Ют опять попала в плен. Однако вождю вандалов, поселившихся с людьми своими в болотистых лесах за озерами в хижинах на сваях, было не до пленников – начались набеги Ненастья, хладнокровные ночные поджоги, воровство и убийства.

Дни перестали светлеть, жизнь превратилась в череду ночей. В одну такую ночь из очага выпала гроздь рун, сложилась сама собой в слово «смерть», и ее силой взял замуж демон по имени Ненастье, страх Божий. Истребитель ее племени. Убийца ее отца и ее мужа. Рабыни обрядили Ют в тонкий византийский платок с серебряным обручем вокруг головы и височными тяжелыми украшениями-колтами, а на палец ей надел Ненастье пресловутый перстень с черным запекшимся камнем, присланный Либитиной из Рима. Ют, знавшая женские и мужские языки племен, умевшая читать и писать на латыни и греческом, прочла надпись на внутренней стороне кольца.

Прежде чем он грубо швырнул ее на ложе свое, дикарь, болотный гнилозубый червь с черной душой, Ют впервые со дня гибели Зеда, слабо улыбнувшись, покорность явив, сделала все, как велела жрица, нянька ее, ласковая любящая нянька, принявшая Ют у погибшей в родах матери и взрастившая ее, нянька Рабан – птица в человеческом обличье, мудрая седовласая карлица. Как учила ее нянька, Ют скинула одежды и с низким поклоном поднесла Ненастью чашу с кровью молодого бычка. Он принял питье и, не сводя ненасытного тяжелого взгляда с лица девушки, выпил. Утомленный, хмельной и нерадостный – большего жаждал он от свадьбы с Ют. И объяснить не мог себе, что брата убил из смертельной зависти. Потому что никогда и никто – ни одна из его жен – не смотрел на него с такой нежностью и страстью, как Ют смотрела на Зеда.

И никогда не станет Ют сидеть за его спиной верхом на его коне и подавать ему стрелы.

Он потянулся, чтобы схватить Ют за тонкую шею, схватить, повалить, причинить такую же боль, какую чувствует он сейчас, но вдруг закашлялся, захлебнулся соленым и, не успев ничего осознать, упал на ложе замертво.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация