Я понимал – надо нам отсюда выбраться. Из этого барака, от этих дружков и соседей. Но как?
Учиться. Или много работать. Хотя… Мама много работала. Вкалывала всю жизнь. И что? Что у нас было? Коврик с лебедями с базара? Плюшевая скатерть с кисточками? Мать ее берегла. И ваза хрустальная – завод подарил на сорокалетие. Все! А она говорила: «Как ХОРОШО мы живем! Как хорошо, да, Сережа?»
А я молчал. И молча глотал слезы. Нет, думал. Не буду жить как скотина! Ни я, ни моя семья.
Потом нам дали комнату – ну, это было вообще за пределами. В нормальном доме, с нормальными людьми. Мама была счастлива. Все украшала ее, тащила какие-то вазочки из магазина, коврики, покрывала. Тогда я пошел разгружать вагоны и купил ей первый сервиз. Стоил он тринадцать рублей. Она все любовалась и боялась с него пить и есть. Потом купил ей пальто – тяжелое, драповое, с песцом. Как же она им хвалилась! Господи… Анька поступила в торговый техникум, я заканчивал восьмилетку и думал, куда мне пойти. Сосед – хороший мужик – посоветовал на автослесаря. Ну, я и пошел. Тогда и стал зарабатывать. А мама уже сильно хворала. Мы с Анькой заставили ее уйти с завода. Она все не соглашалась, причитала: «Как же я уйду? Они ж нам комнату дали!» Всю жизнь она думала, что кому-то должна. Но уговорили, ушла. Плакала очень. Но дома сидеть не стала – пошла в булочную продавцом, возле дома. Анька рано выскочила замуж. Парень был неплохой, но такой же нищий. Жили они у свекрови, в одной комнате. Какая это жизнь? Развелись через три года. И Анька вернулась к нам. Не одна, с сыном Ванькой. Ну, и весело стало. Совсем весело! Тогда я и устроился на прииски. Просто чтобы сбежать. Ну, и денег срубил – будь здоров!
Как там было – писать не хочу. Подумаешь, что бью на жалость. Скажу только, что было так тяжко… даже мне, ко всему привычному. Приехал через два года и купил квартиру. В две комнаты. Маму забрал с собой. А она все переживала за Аньку и бегала помогать с внуком.
Потом много чего было, разного. И магазин открывал, и на рынке лавку. И автосервис, и даже кафе. Ну, а потом, много позже, стал подниматься. Тоже было всяко и разно. Но это уже ерунда. Все через это прошли. Наезжали, отбирали, делили. Угрожали. Зря – я был уже волчара стреляный. Мне было все нипочем. Только мама вот заболела… От всех этих переживаний за меня и за Аньку. Эта дура связалась тогда с бандитом. Влюбилась как кошка. А его потом… Ну, понятно. Всех их тогда клали – штабелями и ежедневно. Я Аньку тянул, как мог. И маму тоже. Возил ее в Москву к врачам. Сказали – поздно. Поздно приехали. Я хотел повезти ее в Германию – сказали не надо мучить, ей уже мало осталось.
Оказалось, что они были правы. Через полгода мамы не стало. Денег было навалом, а маме уже ничего было не нужно. Ничего! Даже памятника этого, огромного, дорогого – не нужно…
Я так хотел отвезти ее на море – она там никогда не была. Свозить в Питер, в Москву. Мир показать. А она в столице видела только больницы…
И вообще она в жизни ничего не видела. Ни покоя, ни счастья, ни хрена! Ничего моя мама не видела. И я ей дать все это так и не успел…
Дальше пропускаем. Многое. Неинтересно. И ни к чему. Не в тему. Про первый брак, например. Грязи там было столько… что даже я стеснялся. А потом я встретил тебя.
Я таких, как ты, вблизи не видел. Разные бабы были, но… Им до тебя, как мне до луны!
Ты из другого мира. Ты образованная, умная, остроумная. Ты прекрасная! Ты талантливая. Необыкновенная. К такой, как ты, мне и подойти было страшно. Кто я? Да, небедный мужик. Но шваль подзаборная, шпана, гопота. Нувориш. Денег срубил, а все остальное… Книги, конечно, почитал – кое-что. В театрах бывал – так, для общего развития. Но я понимал, кто твой первый муж и кто второй. Кто были твои дед и бабуля. И кто я!
Такие, как я, научились есть лобстеров, фуа-гра, отличать белужью икру от осетровой и запивать все это хорошим «Шабли». Этому мы научились. Но, Алька! Все эти машины класса «люкс», костюмы от Бриони, сорочки, ботинки ручной работы – все это, Аленька, только компенсация. Компенсация за голодное и убогое детство, не более! Такие, как я, пыжимся, дуем щеки, корчим «мордашки», а по сути остаемся все той же шпаной. Гопотой. Только теперь с деньгами.
А потом я понял, что ты – не просто картинка. Не просто красивая и успешная баба. Не просто визитная карточка новорусского мужа. Ты настоящая, не суррогат. Не фейк. Не капризная, не нахальная, без понтов. Обычная баба, съевшая свое ведро дерьма. И оттого все понимающая. И тогда я тебя полюбил. Полюбил, наверное, в первый раз в жизни. Полюбил, оценив. Всю тебя. Поняв всю тебя.
А эта история… Дерьмо, конечно. Что говорить. Да, было. Да, правда. Девочка эта была. Ничего серьезного, так, провести время. Я там так подолгу торчал – ну, реализация моих непомерных (как ты говорила) амбиций. Ну, и «поспали», как говорится. Прости. А она оказалась шустрая – я, как никто, ее понимаю. Выжить-то надо. Вылезти из выгребной ямы. Ну, а какой способ проще? Правильно, залететь. Ну, и она залетела. А потом родила. Я ни проверять, ни отказываться не стал.
Мой ребенок, не мой. Зачем мне вся эта шумиха? Дом ей купил, бабки на парня даю. Ей большего не надо, я точки расставил сразу. Она в шоколаде, пацан растет. Все есть.
В мою жизнь она не лезет – такая договоренность. Только деньги давай. Все. Я там не бываю – отношений у нас давно нет, да и не было, собственно.
Все, Аль. Я все сказал. Все, что хотел. Дальше – ты. Как решишь, так и будет. Я все приму. Найду в себе силы.
Прости меня. Теперь выбираешь ты. Да. Двадцать второго я буду в Москве. Если не трудно, черкни, куда приезжать. В дом или в квартиру. Если не туда и не сюда, не обижусь. Отелей полно! Перекантуюсь.
Сергей»
Аля закрыла почту и откинулась в кресле.
«Теперь выбираешь ты!» – красиво. Хотя, если задуматься… Всегда выбирала она. Потому что всегда выбирает женщина.
Другое дело, кого она выбирает! Это мы про процент ошибок. Ну, и про нашу дурную бабью голову. И еще про судьбу. Кому-то везет – необоснованно, просто так. А кому-то не очень. Или совсем не везет.
Что ж, совсем неплохо! – усмехнулась она.
Когда есть выбор, это совсем неплохо. Особенно из двух мужчин. И оба, прямо скажем…
А уж в ее-то годы… Совсем хо-ро-шо!
Только… Не пошли бы вы все, а?
* * *
Год спустя. Восьмое марта
Женя сидела у окна, чтобы лучше была видна парковка у ресторана. Шел проливной дождь, и застенчиво «плакали» стекла.
Что за погода? Вчера валил снег, сегодня льет дождь. А до тепла еще далеко. Тепло, наверняка, придет только в мае.
Она глотнула кофе и провела рукой по запотевшему стеклу. На парковку въехала Никина машина.
Ника выскочила из нее, пытаясь раскрыть зонт, и рванула к двери ресторана. Войдя, она трясла головой как мокрая кошка и протирала очки, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Увидев Женю, она радостно разулыбалась, замахала рукой, сбросила пальто на руки швейцару и заторопилась к подруге.
