Трубку передала Джин. Она сделала это в день похорон, когда триста человек — семья, друзья и собратья-спиритуалисты собрались в саду загородного дома Дойлей, где на лужайке стоял дубовый гроб. Аромат розовых кустов плыл над толпой прощающихся. Альфред оглядел гостей. Все, как хотел покойный. Никаких траурных платьев и черных костюмов. Родственники заранее известили всех, что не нужно соблюдать траур, ибо похороны будут церемонией скорее радостной, а вовсе не печальной. Мэри Дойль сидела за роялем и играла любимые псалмы и гимны отца. Затем сказала надгробную речь, и гроб пронесли мимо теннисного корта вниз по садовой дорожке к свежей могиле, выкопанной возле садового домика, где писатель любил работать. Там, на столе, все еще лежал блокнот с его последними записями.
Яркая сочная трава возле могилы была усыпана свежими цветами. Гроб, украшенный алыми розами, медленно опустили в могилу, и леди Дойль, отколов от платья розу, кинула ее на крышку. Когда гроб забросали землей, Альфред почувствовал странное томление в груди и, выбравшись из толпы провожающих, медленно побрел по аллее. Он шел, ссутулившийся и старый, чувствуя сердцем небывалую пустоту. Нащупав трубку, вынул ее из кармана, набил табаком и затянулся сладким дымом. И даже не сразу понял, что курит не свою пенковую трубку, а трубку сэра Артура.
Внезапно Туи шагнула к нему из-за фигурно подстриженного куста. Женщина, которую Альфред любил всю жизнь, стояла и смотрела на него так ласково, что сердце секретаря зашлось от радости. Она совсем не изменилась. Была молодой и прекрасной. Такой, какой навсегда осталась в его памяти.
— Спасибо, Альфред!
— За что? — прошептал потрясенный старик.
— За истину, которую вы открыли Артуру, а он всю жизнь нес людям, — улыбнулась Туи. — Мы будем вместе в лучшем из миров. Я жду вас. И буду ждать столько, сколько понадобится.
Вытянув руку, чтобы коснуться прекрасного видения, Альфред шагнул вперед, но что-то больно ударилось о его щеку. Отпрянув, секретарь сумел разглядеть стремительно улетающую к кустам чайных роз крохотную фею, задевшую его по лицу жестким стрекозиным крылышком.
