Тем временем Джин писала все быстрей, и лихорадочные строки покрывали все новые и новые листы. Сэр Артур только и успевал, что вырывать исписанные страницы и передавать их Гарри. Возбуждение медиума было столь велико, что муж попытался ее успокоить, поглаживая по плечу. Рука Джин летала, как обезумевшая. Она писала с бешеной скоростью. Гудини сидел в полном молчании с лицом суровым и бледным. Притихли и остальные, сдвинув стулья поближе к фокуснику и читая вместе с ним.
Альфред принял из рук адвоката Эрнста первый лист послания и прочел: «О дорогой мой, благодарение Богу, благодарение Богу, я наконец смогла связаться с тобой. Я пыталась — о, как часто я пыталась, — и теперь я так счастлива! Это стало возможным лишь благодаря чете Дойль, благодарю их за помощь! Я очень, очень счастлива и занята хлопотами по благоустройству дома для тебя, мой дорогой, чтобы все было готово, когда мы воссоединимся. Потусторонняя жизнь прекрасна и радостна, правда, несколько омрачена разлукой с любимыми, но ведь это только временно!»
Написав пять страниц текста, медиум застыла в прострации. Чтобы помочь супруге, писатель оптимистично проговорил:
— Гарри, не желаете задать вашей матушке какой-нибудь вопрос?
Гудини выглядел растерянным и подавленным и лишь неопределенно пожал плечами. Тогда Дойль пришел ему на помощь.
— С вашего позволения, я спрошу сам.
Иллюзионист снова дернул плечом, что писателем было расценено как согласие.
— Можете ли вы читать мысли вашего сына?
В ту же секунду рука Джин снова застрочила с безумной скоростью. Когда сэр Артур вырвал исписанный лист и передал его Гарри, склонившийся к плечу фокусника секретарь смог разобрать под торопливо начерченным вверху страницы крестом: «Да, милый, конечно же, могу. Но, Боже мой, какая все же радость! Спасибо, друзья! Спасибо! И Бог вас благослови, сэр Артур, за то, что вы делаете для всех нас… Великое откровение, которое он несет людям, со временем оценят и поймут все на свете».
Медиум посидела над пустым блокнотным листом и, так и не написав больше ни строчки, выронила карандаш. Гудини в задумчивости взял его и вывел на чистом блокнотном листе слово «Пауэлл».
Альфред внимательно наблюдал за переменившимся лицом сэра Артура. Эллис Пауэлл, редактор лондонских «Финансовых известий», был близким другом и соратником Дойля в деле спиритуализма и скончался три дня назад!
— Боже мой! — выдохнул Дойль. — Джин, дорогая! Эллис Пауэлл через мистера Гудини посылает нам весточку!
— Да нет же, в тот момент я думал совсем о другом Пауэлле, Фредерике Юджине! — принялся протестовать фокусник. — Это мой близкий друг, он на днях прислал мне письмо!
Но сэр Артур ничего не желал слышать.
— Да нет же! Нет! — упрямился он. — Это наш Пауэлл говорит через вас, Гарри! Вы можете этого не понимать. Ваш талант медиума просыпается независимо от вас и дает о себе знать!
— Не смейте называть меня медиумом! — вспылил иллюзионист.
— Что такое, мой друг? — изумился писатель. — Вы чем-то расстроены? Я же прекрасно видел, что во время сеанса вы были поражены, впечатлены и тронуты.
— Я сохранял полную невозмутимость, — отчеканил иллюзионист. — Но все мои надежды ощутить присутствие матери никак не оправдались. Моя несчастная мать, венгерская еврейка, изъяснялась на ломаном английском, а уж писать и вовсе не умела!
— Не имеет ни малейшего значения, что ваша мать была безграмотна — она ведь всего лишь передавала сообщение, а писала-то леди Дойль! — горячо возразил сэр Артур.
— А я полагала, что суть «автоматического письма» заключается в том, что рукой медиума водит дух покойного, — проговорила Бесс.
— Да будет вам известно, дорогая, — язвительно откликнулась Джин, — что духи постоянно повышают свой образовательный уровень, и матушка вашего мужа в лучшем из миров вполне могла овладеть английской грамотой.
— И потом вряд ли она, иудейка по вероисповеданию, стала бы рисовать крест! — задумчиво продолжал Гудини. — И так уж совпало, что сегодня у нее день рождения, но она ни словом об этом не обмолвилась!
— Какая черная неблагодарность, — надула губы Джин. — Мы с вами, сэр Артур, хотели из искреннего сострадания дать сыну возможность пообщаться с матерью, как-то утешить его и примирить с утратой! И что получили в ответ?
— Этот сеанс, — в голосе Гудини послышались стальные нотки, — явился окончательным подтверждением того, что спиритуализм — сплошной обман. Разумеется, я вовсе не считаю, что вы намеренно вводили нас в заблуждение. Просто вы сами заблуждаетесь.
— Вы человек узколобый и неблагодарный! — выкрикнул Дойль. И с обидой добавил: — В вас говорит комплекс маго-Гудинитис!
В пылу полемики вся компания спиритов поднялась из-за стола, и гости направились к дверям. Хозяева им не препятствовали. Джин сжала виски пальцами и, торопливо попрощавшись, скрылась в спальне. Сэр Артур, насупившись, стоял, отвернувшись к нерастопленному камину. Как единственный не обиженный на гостей, Альфред направился к дверям, чтобы проводить их, и сильно удивился, когда адвокат Эрнст приотстал и шепнул ему на ухо:
— Прошу вас, спуститесь через десять минут в ресторан, мне нужно сказать вам несколько слов.
Когда за гостями закрылась дверь, секретарь взял трость, надел шляпу и, обращаясь к патрону, сердито дымящему трубкой, проговорил:
— Сэр Артур! Вы не возражаете, если я пройдусь перед сном?
И, получив в ответ сердитый кивок, вышел из гостиничного номера. Спустившись по лестнице, Альфред Вуд вошел в ресторан и увидел за дальним столиком приятеля иллюзиониста. Адвокат потягивал виски и, заметив секретаря, дружески махнул ему рукой. Как только Альфред устроился за столиком напротив адвоката и заказал себе шерри, тот заговорил:
— Мистер Вуд, я очень уважаю вашего хозяина. Он гениальный писатель, и для меня невыносимо смотреть, как из него делают дурака. Я дал слово Гудини, что не расскажу Конан Дойлю секрет его вчерашнего фокуса. Но я не давал слова, что не расскажу его вам. А уж вы, сделайте одолжение, расскажите все патрону. Он должен знать, что духов нет.
— Это очень благородно с вашей стороны, мистер Эрнст, я глубоко тронут вашей заботой, — тепло улыбнулся Альфред, не веря в удачу. Это же надо! Открыть тайну фокуса именно ему и попросить передать все патрону! Попросить человека, который и делает из Дойля дурака! — Ну, разумеется, я передам ваши слова сэру Артуру.
— Пока мы с Дойлем гуляли по улице, Гудини заменил пробковый шарик в банке с краской на точно такой же, но внутри которого имелся стальной сердечник. Когда Дойль вернулся в дом, фокусник тут же попросил его предъявить бумажку со словами якобы для проверки, хорошо ли она сложена. Гарри молниеносно подменил листок и вернул писателю такой же, но пустой. Пока сэр Артур был занят вылавливанием шарика из белил и на отлете, чтобы не испачкаться, нес его в ложке к доске, Гудини передал содержание записки своему ассистенту, находящемуся за стеной. Помощник раздвинул окошко в панели за книжными полками, на которых висела грифельная доска, — замечу, место, выбранное сэром Артуром, чтобы повесить доску на стену, было не случайным. Это единственное место, пригодное в комнате для этой цели, — так вот, помощник выставил в образовавшееся отверстие трость с сильным магнитом на конце, притянул к магниту шарик, который все еще держал Конан Дойль, и написал нужную фразу. Затем Гудини попросил сэра Артура вернуть ему сложенный лист бумаги, чтобы проверить совпадение задуманной и появившейся на доске фразы. «Прочитав» на пустом листке «Мене, текел, фарес», Гудини вернул Дойлю настоящую записку. Очень прошу, расскажите об этом сэру Артуру.
