— Княже, я ранен! Держись сам! — произнес тихо Игнат и рухнул, умирая под ударом палаша, но в последний миг, отдавая остаток жизни, вдруг громко крикнул: — Братаны! Русских бьют!
Как ни странно, но русские все это время не двигались. Неожиданное вероломство противника, трагическая случайность с упряжкой лишили малейшей надежды спасти князя. Крик Игната вывел их из оцепенения, да и князь чудом продолжал сопротивляться. Вся дружина, кто на санях, кто на лыжах, бросилась спасать голову Обдорского.
Шорин отступил к торосам. Потеряв Игната, он изменил тактику. Теперь он передвигался по лабиринту из льдин, то неожиданно нападая, то отступая. Нападающие, увлеченные схваткой, не видели, что обстановка меняется. Зато все хорошо видел капитан. Попытка захватить офицера перерастала во всеобщее сражение, и не в его пользу. Русские оказались отличными воинами, владеющими искусством фехтования. А его бойцы, несмотря на отвагу, явно уступали. Причем лучшая их часть была изранена и утомлена.
Князь Шорин продолжал упорно сопротивляться. Тело продолжало ловко двигаться, голова принимать быстрые и правильные решения, рука твердо держала саблю. Снова над головой секира. Князь легким ударом сабли парирует удар. Страшное оружие меняет направление. Задев плечевые пластины лат, лезвие со всего маха впивается в льдину. Осколки летят во все стороны, раня и ослепляя противника. Вот мгновение, когда противник не защищен. Следует выпад. Сабля легко рассекает шею. Кровь фонтанирует во все стороны. Шорин мгновенно отступает, а подоспевший на помощь противник, поскользнувшись в крови товарища, падает, мешая другим.
— На абордаж! — снова крикнул голландец.
По его команде с борта судна полетели вниз канаты и веревочные лестницы. По ним, с виртуозностью цирковых акробатов, команда устремилась на лед. Засиделись искатели приключений на зимовке, а тут подарок судьбы. Предстоит битва с небольшим отрядом обнаглевших москалей, а добыча — обоз долгожданного меха.
К месту схватки участники подоспели одновременно. С ходу сшиблись, и пошла карусель. Крик и ругань неслись на всех языках мира. Команда, состоявшая из наемных матросов, пестрела не только разнообразием одежды и вооружения, но даже цветом кожи. Несколько негров привели казаков в шок. Некоторые даже на мгновение остановились и, перекрестившись, с криком: «С нами крестная сила!» бросились в битву, не сомневаясь, что дерутся с нечистой силой.
В белоснежной тундре, на фоне вмерзшего в лед корабля шла эта жуткая схватка. Дрались упорные профессиональные бойцы. Сполохи северного сияния освещали эту картину.
Обеим сторонам нужна только победа. Капитан внимательно наблюдал за происходящим. Падали в схватке русские казаки, но гораздо чаще падали его матросы. Самых сильных и смелых бросил он в бой. Без них до родного порта сквозь льды не дойти. Спустившись на батарейную палубу, он осмотрелся. Пушкари на местах и ждут команды.
— Сейчас будет команда на отход. Зажигайте факелы, и как только наши оторвутся от русских, бейте картечью в самую гущу москалей, — произнес капитан.
Поднявшись наверх, он дал команду на отход. Прозвучала труба. Но сигнал не получился. Медная труба пристыла к губам, причиняя боль горнисту, и тот, оборвав мелодию, закричал от боли.
По морской команде «Отход», все должны мгновенно покинуть место схватки. Сейчас этого не получилось. Часть команды отошла, а оставшиеся были изрублены русскими, которые восприняли происходящее как бегство и с большей энергией кинулись на противника. Не желая бить по своим, батарея молчала до тех пор, пока не прибежал капитан. Криками и пинками он заставил пушкарей сделать залп в гущу русских и продолжавших еще сопротивляться матросов. Залп не получился. Пушки недовольно фыркнули, обдав корабль клубами едкого дыма. Картечь посыпалась на землю как горох, едва долетев до дерущихся. Теперь ругались пушкари. Они первыми догадались, что пороховые заряды отсырели и для стрельбы непригодны.
Между тем казаки, добив голландцев, отошли на безопасное расстояние, унося своих убитых и раненых. Голова Обдорский, князь Шорин, продолжал участвовать в битве до самого конца. Только отдав команду на отступление, он вдруг ощутил сильную усталость. Князь опустился на колени и стал молиться. К нему подошел Бряга. Весь перепачканный в крови, с обломком сабли в руках, он был готов штурмовать корабль.
— Что с тобой, княже? Не ранен ли? — тревожась, спросил он стоявшего на коленях князя.
— Видя сие, Матвей, — произнес тот тихо, — не постигаю, каким образом остаюсь я живым и победителем. Видимо, что сие произошло от единой благости Всевышнего Творца к нам.
— Так мы же, княже, казаки! Воинство Христово! Всевышний Творец завсегда с нами. Без веры в это рубиться за Русь православную и за царя батюшку никак нельзя. Ты вставай, не время сейчас для молитвы. Штурмовать надо басурман.
— Штурмовать корабль не будем, и так много наших полегло. Предложим сдаться, а если откажут, то спалим или взорвем их корыто, — произнес Шорин, поднимаясь с колен и поправляя изрубленные доспехи.
В этой схватке казаки потеряли пятерых, а все остальные имели ранения. Сложив убитых на сани, перевязав раны, начали осаду.
Пищаль непрерывно вела обстрел судна. Из-за малого калибра, не причиняя кораблю особого вреда, она держала обороняющихся в постоянном страхе, затрудняя передвижение и наблюдение. Кроме того, было ясно, что в случае вылазки пущенная в упор картечь решит исход схватки. Казаки достали луки, и в корабль полетели стрелы, на которых пылала просмоленная пакля.
Стрелы впивались в борт и судовые надстройки, но результата не было. Обледеневший борт сопротивлялся огню, да и команда не дремала, вовремя обнаруживала и гасила возгорания. Матвей Бряга требовал штурма. Казалось, кровь кипит в его жилах. Он без конца двигался и пар валил из-под железных лат, покрыв его инеем, от которого он был совершенно белым.
— Матвей, упади наземь, — неожиданно попросил Шорин.
Тот, не понимая, выполнил команду. Князь отошел на несколько сажень и осмотрел лежащего Брягу.
— Закидайте его снегом, — опять распорядился князь. — Вот что, Матвей! В таком виде ты незаметен. Сейчас приготовим заряд с фитилем. Поползешь к кораблю и взорвешь его там. Сам вернись, Всевышний Творец с нами!
Десятник Матвей Бряга полз к судну, не торопясь. Примерзший к одеждам снег — хорошая маскировка. Бочонок пороха тащил он с собой. Хотел взять два, да князь не дал, говорит, что одного вдосталь хватит. Обмотали его белой материей. Не заметно, да и не гремит об лед. Пищаль продолжала вести огонь. Ядра закончились, картечь берегли. Зарядами служил лед и камень. Темная громадина судна приближалась. По борту горят фонари.
«Богато живут! Масло жгут без меры! Трусы! Боятся за себя, и правильно, сейчас расчет получите, господа басурмане, за те переговоры», — думал Бряга, подползая к борту судна.
Стараясь не шуметь, закатил бочонок под борт. Обложил его кусками льда, зажег фитиль и стал уходить. Бряга был уже на безопасном расстоянии, когда услышал шум, а потом увидел, как с борта спускаются два матроса. Те, что-то обсуждая, пошли вдоль борта, в сторону заряда.
