– Угодил? – радостно вскинулся он, когда девушка подняла на него очумевшие глаза.
– Ну ты, блин, волшебник,– потрясенно выдохнула она.– Почему они разноцветные и почему на них мои портреты?
– Разве плохо получилось? – обиделся старикан.– Многообразие цветов радует глаз, а что касается портретов – прекрасная пери достойна украшать собой лучшие полотна. О горе мне! – Он со всей силы хрястнул себя по лбу (Саид Бананович расплескал последние остатки кефира и оставил вставную челюсть на краешке стакана).– Ты гневаешься, что я избрал для изображения твоего лика недостойную бумагу?
– Да нет, почему же.– Арина гордо подбоченилась, перебирая пальцами хрустящие купюры.– Вот прикол получился! Буду теперь всем знакомым показывать!
На лицо Нарышкиной набежала тень, словно стирая с него маску, и в ту же минуту что-то в девушке неуловимо переменилось.
– Что опять не так, славная госпожа? – сокрушенно вскрикнул Гасаныч, аж подпрыгнув на месте.– Поведай мне свою печаль, и я буду рад помочь тебе.
Арина внимательно посмотрела на него, словно решаясь, стоит ли раскрывать этому странному чудаку свои девичьи тайны, после чего махнула рукой и хмуро сказала:
– У меня нет друзей.
– Как так! – вскричал пораженный джинн.– Разве властители могучих держав не выстраиваются в очередь, чтобы осчастливить себя мудрой беседой с прекрасной пери? Разве знатнейшие девушки твоей страны не почитают за честь быть приглашенными к твоему двору? Разве достойнейшие из жителей твоего города не знают о существовании такой благородной девы?
Ответом ему был горестный (с примесью обиды – «издевается, что ли?») вздох. Не выстраиваются. Не почитают. Не знают.
– Глупцы! Слепцы! – воскликнул Гасаныч и едва не стал рвать волосы на своей знатной бороде.– Они не знают, что потеряли, от чего отказываются. Я знаком с повелительницей меньше часа – и уже пребываю в полной усладе от ее мудрых речей, от ее превосходного воспитания, от ее безупречной красоты…
– Ой, да брось ты, Хоттабыч! – устало сказала Арина.
– Гасаныч,– мягко поправил старик.
– Ну прости, Гасаныч. Какая красота, какое воспитание? Я ведь даже десертную вилку толком в руках держать не умею! – чистосердечно призналась она.
– А что это? – живо заинтересовался джинн.
– Знаешь… – Арина окинула его взглядом, словно прикидывая, стоит ли ему объяснять, как выглядит десертная вилка и для чего ее придумали, как будто просчитывая последствия знакомства средневекового джинна с современным предметом сервировки. Видимо, последствия были представлены весьма разрушительными, потому что она сказала: – Лучше не спрашивай.
Гасаныч обиженно засопел, но долго молчать не смог и заявил:
– А насчет красоты ты, госпожа, не права. У тебя густые длинные косы, широкое лицо, толстый зад – ты просто верх совершенства!
– Издеваешься? – угрожающе произнесла Арина.
«Издеваюсь»,– виновато признала Лариса, продолжая играть роль чудаковатого джинна, у которого из дома разом съехали все родственники, захватив с собой даже кошек и хомячков. Но приходилось валять дурака, выражаться витиеватыми фразами и вживаться в образ джинна, родившегося в веке этак десятом, к тому же на Востоке, где свои представления о женской красоте, благосостоянии и мироустройстве. Зря, что ли, Настя вчера заставила ее проштудировать «Легенды о джиннах» и «Быт и нравы Востока», взятые в магической библиотеке? Волшебница весь вечер угробила на изучение макулатуры, да еще память усиливающим заклинанием подстраховала, и теперь старалась усердно применять полученные знания на практике. А уж тот факт, что на Востоке ценились женщины с длинными густыми волосами, широким, как луна, лицом, тяжелым тазом и полным телом, грех было не упомянуть. Жаль только, что Арина с полнотой подкачала, а то эффект был бы еще более впечатляющим.
– Почему издеваюсь? – обиженно крякнул старик.– А то, что косы у тебя дурного цвета, так то вполне поправимо.
Джинн рванул волосок из бороды (Саид Бананович выронил из рук пустой стакан из-под кефира, и тот разбился вдребезги), пробормотал какую-то абракадабру, подбросил волосок в воздух, подул на него так, что тот опустился прямиком на макушку Арины, и в то же мгновение комнату потряс вскрик Нарышкиной. И было отчего. Копна белокурых волос, как только ее коснулась седая волосинка, в один миг почернела. Да так, что теперь интенсивности черного цвета шевелюры Арины Нарышкиной позавидовала бы любая знойная цыганка. Не веря глазам, жертва волшебства потрогала прядь черных как смоль волос и вылетела из комнаты, направляясь к трельяжу в прихожей.
Старик засеменил следом, сокрушенно причитая:
– Что-то не так, моя чернокудрая повелительница?
– Ариша, что случилось? – раздался из комнаты взволнованный голос Степаниды Ильиничны.
– Нет-нет, бабуля, все в порядке. На меня просто… паук свалился! – выпалила Арина, с трудом оторвавшись от созерцания своего нового имиджа, и, поспешно оттеснив джинна, втолкнула его в свои «покои».
– Если тебе не по нраву мои чудеса, я все верну обратно,– подал голос Гасаныч.
– Предупреждать надо,– прошипела девушка.– И вообще, в следующий раз спрашивай у меня разрешение, прежде чем как-нибудь облагодетельствовать!
– Хочешь, я наколдую тебе телеса пышные, как у персидской красавицы Абу-Ясмин? – с готовностью предложил старик.
– Да ты что, обалдел? – испуганно вскрикнула Арина.– Я и так на диете целыми днями сижу. Знаешь, как трудно, когда кругом одни гамбургеры и пирожки?
Старик огляделся, внимательно изучая комнату.
– Ты чего потерял? – спросила Нарышкина.
– Я ищу подушечку, которую ты называешь странным словом «диета». Вероятно, тебе трудно сидеть на ней, потому что она мала или жестка? Так я ее мигом превращу в легчайшую перину и побольше, чтобы на ней уместилась не только ты, но и твоя почтенная нянюшка,– с готовностью предложил джинн.
– Она мне бабушка! – поправила Арина и с подозрением поинтересовалась: – А ты о ней откуда знаешь?
– Почтенная ханум только что подала свой сладкозвучный голос из задней комнаты. Гасаныч долго живет на свете и умеет отличать голос юной девы от уважаемой ханум,– заявил в свое оправдание джинн.– Кроме того, ты, госпожа, отвечала ей с почтением, значит, она не простая служанка, а няня или родственница.
– Да ты просто Шерлок Холмс! И перестань называть меня госпожой и повелительницей. Меня зовут Арина.
– О, милостивейшая Арина,– просиял старик,– благодарю за доверие!
– Знаешь что? – решилась милостивейшая.– Познакомлю-ка я тебя, пожалуй, с бабушкой.
– Буду счастлив! – Старик выгнул грудь колесом и кокетливо пригладил бороду.
– Только сперва верни мне мой натуральный цвет.– Она дернула себя за прядку волос.
