Предприняв все, что было сейчас в ее силах, Ивонна принялась ждать. Каждый день на закате она выходила на балкон, откуда была видна дорога, ведущая на Фергал, и до боли в глазах всматривалась вдаль. Хартвиг еще не успел добраться до деревни Вернера, а Ивонна уже отчаянно ждала его возвращения.
В один из вечеров на дороге показался всадник, а за ним еще пятеро. Мужчины гнали коней во весь опор, направляясь к замку, и Ивонна взволнованно вцепилась в поручень балкона. Сердце отчаянно забилось: а вдруг среди них Харт с волшебником? Но когда первый всадник приблизился, Ивонна с досадой закусила губу. Дамарис! Зачем он здесь? Девушка нервно обхватила себя за плечи и заходила по балкону. Спускаться к нему она не станет. О своем нежелании видеть бывшего жениха она заявила отцу весьма твердо. И услышав, как Дамарис поступил с ней, встретив в пути и не проводив до дома, Корнелий сильно разгневался. Ведь самое страшное испытание – нападение демонов – было еще впереди! И отец, пришедший в ужас от того, что пришлось пережить дочери в получасе езды от замка, не мог простить Дамарису, что тот не позаботился о безопасности Ивонны и отпустил ее одну.
– Я всегда считал, что с Дамарисом ты будешь, как за каменной стеной, – с горечью сказал тогда отец. – Верил в то, что, когда меня не станет, он сможет защитить тебя, будет беречь от всех опасностей. Но то, как он поступил, просто возмутительно. Служение дяде для него оказалось важнее твоей безопасности. Даже если бы ты сейчас принялась его оправдывать, я бы не стал тебя слушать и разорвал помолвку.
Ивонна и не защищала Дамариса. А после слов отца только вздохнула с облегчением, что нежеланной свадьбе не бывать. Она даже не надеялась, что убедить отца будет так просто, ведь прежде тот всячески одобрял союз с Дамарисом и считал его лучшей партией для нее.
«Надеюсь, что отец выставит его вон. Даже видеть его не хочу!» – подумала Ивонна.
Чтобы как-то успокоиться, она взяла книгу про Торвальда и раскрыла наугад. Книга открылась на странице с картинкой, на которой рыцарь стоял в профиль, освещенный лунным сиянием. И в памяти Ивонны мгновенно ожила та ночь в гарнизоне, когда она встретила Вернера во дворе… Вспомнилась игра теней на лице молодого мага. Неспроста тогда у нее возникла мысль, что Вернер наполовину принадлежит свету, а наполовину – тьме. Он уже тогда подвергся действию заклятья и скрывал превращение под просторным плащом.
Вот почему его походка была нетвердой и неуклюжей, а последние дни путешествия он не расставался с перчатками. Недаром Бенедикта считала его странным и не раз делилась с ней своими подозрениями.
– Госпожа Ивонна…
Она, вздрогнув, захлопнула книгу. На балкон вошла юная служанка, и глаза ее взволнованно блестели.
– Да, Тина? – с недовольством спросила Ивонна.
– Там ваш жених, – с придыханием доложила та, – господин Дамарис…
– Он мне не жених, – резко ответила Ивонна.
Служанка взглянула на нее с обидой. Благородный и видный Дамарис для деревенской простолюдинки был идеалом мужчины, и Тина не могла поверить, что Ивонна в самом деле решила ему отказать.
– Зачем он приехал? – уже мягче спросила Ивонна, видя, что служанка не трогается с места.
– Он спрашивает про мага.
– Мага? – Ивонна в волнении встала с места. – Про какого мага?
– Ну, того, который сопровождал вас в дороге и потом пропал.
– Зачем ему Вернер? – резко спросила Ивонна.
– А мне почем знать? – На лице Тины отразилась скука.
Ей явно не было никакого дела до деревенского мага, которого она в глаза не видела.
– Иди, Тина, – в смятении промолвила Ивонна.
– Вы не спуститесь, госпожа? – разочарованно протянула служанка.
– Иди, Тина, – строго повторила Ивонна, и служанка с расстроенной миной удалилась.
Но побыть долго в одиночестве Ивонне не удалось. На лестнице послышался шум, в котором она расслышала разгневанный оклик Корнелия, и вот уже на балкон вошел Дамарис.
– Разве отец не сказал тебе, что я не желаю тебя видеть? – холодно спросила Ивонна.
– Я хотел услышать это от тебя лично, милая, – усмехнулся Дамарис. – Неужели ты до сих пор злишься на меня?
– Я не злюсь на тебя. Ты мне совершенно безразличен.
Ивонна повернулась к Дамарису спиной. Ветер ворошил верхушки зеленых деревьев, которые подступали к самым стенам замка. Солнце, клонившееся к закату, освещало небольшую яблочную рощицу, которая росла на холме неподалеку. Ивонне на миг показалось, что она видит серую шкуру волка, неподвижно сидящего у корней яблони и неотрывно смотрящего на замок. Сердце забилось чаще, но Дамарис не дал ей разглядеть зверя. Подойдя к ней сзади, он положил ей руки на плечи и развернул к себе.
– Прости меня, прошу, – зашептал он, глядя ей в глаза с тоской и раскаянием. – Я сглупил, но я и представить не мог, что тебя ждет впереди. Если бы я только знал, я бы бросил все и помчался вслед за тобою. Я же люблю тебя, люблю, люблю…
Ивонна замерла в смятении. Сейчас бывший жених был так похож на прежнего, заботливого и нежного Дамариса, которого она любила. Серые глаза смотрят с тоской и раскаянием, руки обнимают бережно и ласково, голос дрожит в волнении, задыхается от отчаяния, тоскует, волнуется, ласкает, умоляет. А губы все ближе, так что от поцелуя отделяет всего мгновение. И легко поверить, что сейчас это будет не жадный грубый поцелуй, как при их последней встрече, а поцелуй легкий, нежный, пьянящий и оттого коварный. Такой поцелуй помутит разум и сотрет все обиды, заставит забыть о Вернере и привяжет к Дамарису крепче оков.
– Нет! – Ивонна нашла в себе силы разорвать объятия. – Не надо, прошу.
Дамарис не тронулся с места, это она сама отступила на шаг, возводя незримую стену между ними. И в тот же миг с Дамариса словно слетела маска нежного возлюбленного. Глаза сверкнули сталью, впились ей в лицо острыми кинжалами, словно мстя за нанесенное оскорбление. Рот Дамариса искривился в злой гримасе, прямой нос заострился, сделавшись похожим на клюв хищной птицы.
Ивонна вздрогнула: показалось, что перед ней не Дамарис, а инквизитор Себастьян, принявший личину племянника для встречи с ней, и теперь, когда визит завершился неудачей, смысла в мороке больше нет, и инквизитор предстал перед ней в своем обычном облике.
Но нет, это был все тот же Дамарис. Его родинка на виске, его едва заметный шрам на щеке, который сейчас побелел от гнева. Но как же он сейчас похож на своего дядю Себастьяна! И легко предположить, что, достигнув возраста Себастьяна, он станет двойником своего дяди. Неприятным, внушающим страх, жестоким, бездушным двойником. Ивонна в страхе отступила назад, но Дамарис тотчас же оказался рядом. Она попятилась еще и еще, пока не уперлась в решетку балкона. А Дамарис, видя, что ей некуда отступать, со злорадной улыбкой надвигался на нее.
– Уходи, – вымолвила она с неприязнью. – Немедленно оставь мой дом и никогда не возвращайся сюда.
