И как он пойдет с такой неземной красавицей под руку? Простая рубашка и брюки явно не подходят к ее наряду. Так же как и скучный техасский бизнесмен не подходит этой сверкающей диве.
– Готов? – Как всегда, этот хриплый голос задел самые чувствительные струны его души, и Мэтью вдруг понял, что под незнакомой маской стояла все та же, ставшая за последние дни бесконечно близкой женщина.
– Даже и не знаю теперь. Стоило мне на тебя взглянуть, как я разучился ходить. Ты… даже и не знаю, как сказать. Слово «прекрасная» слишком пресно и сухо. Ты невероятна. – Мэтью поправил пояс и пригладил волосы. – Уверена, что хочешь показаться в моем обществе на люди?
В ответ Эванджелина звонко рассмеялась.
– Когда на нас слетится целый рой непрошеных журналистов, я задам тебе тот же вопрос. Сперва я даже думала одеться попроще и смешаться с толпой, но потом поняла, что это бессмысленно. Да и в любом случае мне хотелось хорошо выглядеть. Для тебя.
– Для меня? – Не в силах выразить чувства словами, Мэтью крепко обнял это невероятное создание. – Мое самомнение взлетело до небес. Я буду любоваться тобой весь вечер, представляя, как потом стану соблазнять.
Пальцы Эванджелины игриво погладили его по груди, а затем, нырнув под пояс, легонько приласкали его и так напрягшуюся плоть.
– Я буду хорошей девочкой. Но если хорошенько попросишь, может, что-нибудь и получишь.
Застонав, Мэтью выдохнул:
– Если ты сейчас не остановишься, мы вообще никуда уже не пойдем.
– Ладно, нужно же нам оставить что-то на сладкое, – улыбнулась Эванджелина и убрала руку.
Надев пальто, они, взявшись за руки, вышли на улицу. Карнавал давно закончился, а в прохладном мартовском воздухе уже витали ароматы весны.
– Пойдем или поймаем гондолу? Я хочу показать тебе один скромный ресторанчик. Он всего в паре кварталов отсюда.
– Пойдем. Я еще не успела сполна насладиться Венецией. Когда смотришь из окна или с крыши палаццо, ощущения совсем не те, чем когда своими ногами идешь по старинным улицам.
Точно.
Они шли, и Мэтью думал о том, что в этом городе люди жили и умирали еще за много веков до того, как его предки оставили родную Европу и прыгнули в неизвестность под названием Америка. И что после его смерти люди будут точно так же жить и умирать. Но это не важно, важно лишь то, что происходит прямо здесь и сейчас.
Крепко сжав руку Эванджелины в своей руке, Мэтью чувствовал, как в нем разгорается безумное желание воткнуть посреди ближайшей площади шест с плакатом и написать на нем огромными яркими буквами, что отныне их безумный краткосрочный роман переходит в нечто длительное, но столь же удивительно прекрасное.
Все эти полтора года он безуспешно пытался оставить Эмбер в прошлом, но до этого он еще ни разу не думал, что для этого нужно влюбиться в кого-то совсем на нее не похожего.
Но разве так он не предаст память покойной жены?
Ладно, глупо мечтать о несбыточным, такие сказки всегда скоротечны. И дело даже не в том, что в реальной жизни у них с Эванджелиной ничего не получится. Все дело в том, что где-то в глубине души Мэтью сомневался, что еще хоть раз в жизни сможет полностью перед кем-то открыться и вновь полюбить. Завести новый дом, детей… Прожить целую жизнь с другой женщиной.
Убеждая Эванджелину, что их отношения лишь временны, он не столько пытался уговорить ее остаться, сколько пытался обмануть сам себя. А ведь правда на удивление проста. Он так до сих пор и не готов забыть Эмбер и двинуться дальше.
Под эти грустные мысли они добрались до заветного ресторанчика и заказали вина.
– За наше первое свидание, – улыбнулась Эванджелина, поднимая бокал.
Технически это действительно их первое свидание, но как же странно слышать это от женщины, перед которой он только сегодня утром стоял на коленях, лаская языком ее нежную плоть.
– Да, как-то мы не с того конца начали.
– Не страшно. Традиции мне тоже не слишком нравятся.
– Такие, как брак?
Ну и зачем он об этом спросил? Она же и так уже не раз говорила, что предпочитает мимолетные связи.
– Ну, разве ты не замечал, что из него мало у кого получается нечто пристойное?
Возможно, но у родителей и деда с бабкой все сложилось весьма и весьма неплохо. Да и у Лукаса с Сией пока что все было прекрасно.
А у него самого с Эмбер вообще все шло просто идеально. На первое свидание они отправились в оперу, и Эмбер надела перчатки, которые потом специально забыла в машине, создавая предлог для новой встречи.
Еще через три свидания он впервые ее поцеловал, а через три месяца снял номер в роскошном отеле, где они впервые и занялись любовью, а он понял, что именно эта женщина станет его женой. Но предложение он сделал лишь через год, подарив ей на Рождество обручальное кольцо из белого золота от Тиффани, что досталось ему в наследство от бабушки.
Все шло неторопливо и четко по плану.
Резкий шум оторвал Мэтью от воспоминаний, и, оглянувшись, он увидел, как двое подростков пытаются пробраться в ресторанчик мимо бдительного метрдотеля.
– Извини. Я заметила их еще на улице, но не думала, что они будут такими настойчивыми.
– За что ты извиняешься?
– За то, что они помешали нашему ужину. Или, по крайней мере, пытались помешать.
Тут подошел один из официантов и что-то зашептал Эванджелине на ухо, а она вымученно улыбнулась и кивнула. Метрдотель сразу же отпустил парней, и они, радостно что-то выкрикивая на жуткой смеси итальянского и английского, бросились к их столику, протягивая бумажки для автографа. Один из них даже расстегнул рубашку, и Эванджелина, явно привыкшая к подобным фортелям, недрогнувшей рукой вывела «ЭВА» и у него на груди.
Неужели у этих подростков совсем нет чувства меры? Слегка отвернувшись, Мэтью вдруг понял, что ревнует. Но почему? Неужели он настолько собой не владеет, что готов ревновать эту прекрасную женщину к первому попавшемуся малолетке просто потому, что она две секунды прикасалась к его обнаженной груди?
Эванджелина не моргнув глазом ослепительно улыбалась, пока услужливый официант щелкал восторженных пацанов вместе с известной дивой, а Мэтью на все это смотрел и поражался. Просто не верится, что она может быть еще красивее, но, привычно позируя перед камерой, она стала еще прекраснее, чем раньше. Вот только при этом казалась какой-то совершенно недосягаемой.
И это была не маска. Эванджелина так долго жила в образе Эвы, что навсегда ею стала.
Когда подростки наконец-то оставили их в покое, за столиком повисла напряженная тишина.
– Поклонники очень много для меня значат. – Не поднимая глаз, Эва задумчиво играла вилочкой. – По крайней мере те, что у меня до сих пор остались. Но я понимаю, что к этому сложно привыкнуть. Извини, я не должна была просить о свидании.
