– Но, судя по всему, была одинокой.
Эва провела указательным пальцем по его бедру.
– У меня нет времени на мужчин, которые к тому же пытаются держать меня. Контролировать. У меня нет времени на дурацкую ревность. Мне осталось всего несколько лет работать по профессии, и о жизни личной я могу позаботиться позднее. Одноразовый секс на данный момент со случайным парнем, который в том же положении, что и я, меня вполне устраивает.
Блэйк задумчиво терся подбородком о ее роскошные волосы, думая о простоте ее взглядов.
Встревоженная его безмолвием, Эва повернулась к нему. Она сделала для себя выводы относительно личной жизни давным-давно, наступив на все возможные грабли. Мнения других людей ей безразличны. Но не теперь.
– Ты думаешь, я бесчувственная?
– Нет, – ответил Блэйк, ничуть не кривя душой.
Из всех знакомых ему людей Эва меньше всех попадала под определение «бесчувственная». Конечно, именно такой ее имидж – высокомерной, неприкасаемой дивы – демонстрировался всему миру. Но если что-то он и узнал о ней за прошедшие три дня, так это то, что в ней бурлила причудливая смесь горячего и холодного. Сильного и ранимого. Публичного и домашнего. И он чувствовал себя привилегированным, ибо знал истинную Эву под маской отстраненного высокомерия.
– Я думал, ты сама контролируешь свою жизнь и знаешь, чего хочешь. Чем отличаешься от многих других людей.
– Очень верно, – сказала она, снова глядя на свою руку, лежащую на его бедре. – Ну а как ты в плане отношений? – спросила она. – Ты ведь один.
Блэйк посмотрел на ее руку.
– У меня немало… жизненного багажа. А я не слишком-то разговорчив. Так что… довольно трудно разглядеть человека под этим забралом.
Эва разглядывала его три месяца, не зная, что у него протез. Она не проявляла жалости, потому что он инвалид, не делала реверансов за героизм на войне. Она была требовательной, высокомерной и эгоцентричной, вымещая свое раздражение на нем, как и на всех остальных, кто ее окружал.
Он вдруг осознал, что действовало это освежающе. Что в глубине души он предвкушал посещение ее дома, где ему неизменно доставалась порция равенства. В остальном мире каждый, кого ни возьми, обращался с ним пусть немного, но иначе, чем до того, как он потерял ногу. Он знал, что люди не стремились уязвить его самолюбие и даже не осознавали, что делают это, но он чувствовал их особое отношение.
Была бы Эва так же требовательна к нему, знай она, что он без ноги? Или делала бы скидки?
– Мне ли тебя не понять, – вдруг ответила Эва.
Она прекрасно понимала, каково ему приходится. Люди никогда особо не интересовали ее внутренний мир.
Ее рука скользнула вниз по его бедру и неуверенно легла на обрубок ноги. Его бедро напряглось, и на миг ей показалось, что он отдернет ногу. Но затем он медленно расслабился, и она ощутила ладонью ее мягкие округлые контуры. Нога казалась такой гладкой. Такой… зажившей. Она закрыла глаза, вспоминая сотни телевизионных репортажей, которые видела в течение последних десяти лет. Она даже отдаленно не могла себе представить, через что он прошел. Его рана. Боль. Потеря.
– Тебе больно? – спросила она чуть погодя.
Ее рука была прохладной и была так прекрасна, в сравнении с обрубком ноги, что Блэйку пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не отдернуть ее.
– Нет.
– А было? – спросила она. – Прости, конечно, было. Просто я однажды смотрела документальный фильм, где брали интервью у вернувшихся с войны солдат. И был один парень, потерявший ногу, который говорил, что в тот момент из-за сильного шока не чувствовал ничего. Никакой боли. Он даже не знал, что ему оторвало ногу, пока не очнулся в госпитале. Говорил, что не помнит, как потерял ее.
Блэйк знал, что собственные крики не забудет никогда. К сожалению, его память не подвела.
– Было больно, – мрачно произнес он. – Очень. Я орал, как малолетка.
Эва повернулась, услышав в его голосе нотки презрения к самому себе.
– Тебе ногу оторвало, – сказала она, нахмурившись. – Естественно, это дикая боль! Мне и представить трудно… Ты что, считаешь, что не имел права эту боль выразить? – Она подняла руку к его лицу. – Думаешь, тебя кто-нибудь за это осудит?
Блэйк видел в ее глазах сострадание и жалость. Как и в глазах многих других людей за последние три года. И благодаря психологу он научился понимать, что это естественная человеческая реакция на печальное или шокирующее событие. Однако он по-прежнему с трудом принимал ее за чистую монету, ибо правда заключалась в том, что он судил себя строже, чем кто бы то ни было.
– При взрыве пострадали и другие люди, Эва. Люди, за которых отвечал я.
Эве не требовался диплом психолога, чтобы понять, как сильно Блэйк винит себя.
– Блэйк… ты хочешь сказать, что должен оставаться лидером, даже когда валяешься в грязи с оторванной ногой?
Он посмотрел ей в лицо:
– Они были моим отрядом. И я был для них примером во всем.
У Эвы мурашки поползли от отчаяния в его голосе и от его мрачного взгляда.
– Даже раненым? – нежно спросила она. – Разве не было помощника командира?
Блэйк кивнул:
– Был. Он лежал мертвый.
Колин, лежавший в грязи рядом с ним.
Эва закрыла глаза. «Ты не помогаешь, Эва».
– Прости, – сказала она, поерзав в его объятиях, устраиваясь поудобнее, повернулась и села на него верхом, так что они очутились лицом к лицу.
– Прости, – повторила она. Затем опустила голову и поцеловала его, медленно и чувственно. – Мне так жаль, – прошептала она, не отрывая губ от его рта, и обняла его.
Приятно было обвить руками ее тело и прижимать к себе. Сидеть прижавшись головой к ее шее, в то время как ее подбородок покоился на его голове.
– Как его звали? Он был женат?
Блэйк закрыл глаза, вдыхая сладкий аромат ее кожи и стараясь не вспоминать картины из прошлого.
– Колин, – ответил он. – И да. У него осталась жена.
Эва услышала жесткие нотки в его голосе и прижала его еще сильнее.
– Ты винишь себя? – Она подалась назад, чтобы посмотреть ему в глаза. – За то, что он умер?
Блэйк задумался. Это был непростой вопрос. На него имелся логический ответ, и ответ эмоциональный. И оба сливались в один-единственный.
Эва не стала ждать, пока он ответит:
– А он бы тебя винил? Этот… Колин?
Блэйк покачал головой. Ситуация была нелегкой, но ответ на этот вопрос он мог дать не задумываясь.
– Нет.
– Разве этим не все сказано? – спросила она.
Блэйк покачал головой. Если бы все было так просто.
