Она была рада, когда Блэйк вернулся с двумя пинтами холодного пива. Солнце припекало, и ей, в широкой одежде, было жарко. Она бы многое отдала сейчас, чтобы оказаться в своем бикини или, по крайней мере, в одежде, не прикрывавшей ее от шеи до колен.
– Ты не забыл, – сказала она с улыбкой и тихо чокнулась с его бокалом, размером чуть больше, чем у нее. – Твое здоровье.
Блэйк наблюдал за тем, как она поглощает пиво с жадностью знатока, а затем слизывает пену с губ. Ничего более сексуального в своей жизни он не видел.
– М-м-м, – протянула она, сделав несколько больших глотков. – То, что доктор прописал! Жарко, правда?
Казалось, он напряжен и ему слегка неуютно. Она улыбнулась.
– Ты не упарился в этих джинсах? – спросила она.
Блэйк пожал плечами:
– Я в порядке.
Эва задумалась, глядя на него. Неужели он всегда прячет свой протез? Этим утром он застал ее врасплох. Увиденное не показалось ей неприятным. Блэйк всегда был таким уверенным в себе, таким… способным на все. Вид его ноги напомнил ей, что это не так. Или, по крайней мере, что дается это ему не без усилий.
– Ты никогда не носишь шорты? – спросила она.
Он опустил взгляд к пиву, сделал еще глоток, и она почувствовала, что данная тема ему неприятна.
– Погода для них идеальная, – продолжала Эва. В это время он, повернув голову, наблюдал за лодками. – Ты не хочешь, чтобы люди знали? – спросила Эва.
Блэйк вздохнул, развернулся к ней и поставил пиво на стол.
– Мне безразлично, кто знает, а кто нет. Но джинсы позволяют избегать нежелательных бесед.
Эва прекрасно поняла намек. Но ей хотелось поговорить об этом.
Эве хотелось знать как можно больше о том, как он потерял ногу. Она не сомневалась в том, что он герой войны.
– Как это произошло?
Блэйк не особо мечтал говорить об этом с ней.
– Если расскажу, обещаешь больше не развешивать свое белье в моей душевой?
Эва на миг удивилась столь откровенному шантажу. Но ей было приятно, что ее белье возымело должный эффект.
– Договорились.
Блэйк сделал небольшой глоток пива.
– Все произошло, как всегда, – безразлично ответил он. – Я был в патруле, на пустынной дороге. Бомба взорвалась у обочины. Самодельная. Вот тебе и весь рассказ.
Эва не сомневалась, что он предпочтет короткую версию.
– Кто-нибудь погиб?
Блэйк сдержался и не вздрогнул.
– Да. Один человек.
Эва тихо кивнула. Еще одна урезанная версия, не говорившая ничего о той тяжести, которую он носил в своей душе.
– А нога? Ты потерял ее сразу или позднее?
– Ее здорово порвало. Ампутировали, как только я попал в госпиталь.
Он отвечал бесцветно и безразлично, но Эва чувствовала его внутреннее напряжение.
– Наверное… тебе было ужасно больно, – пробормотала Эва.
Блэйк стиснул бокал, вспомнив собственные вопли. Он спрашивал себя, считали бы люди – особенно Эва – его таким уж героем, знай они, как громко он тогда вопил. Корчась в грязи, с порванными барабанными перепонками и кровью, хлеставшей сквозь пальцы руки, сжимавшей остатки ноги. Если бы знали все, что муж его сестры лежал мертвый рядом с ним, а Блэйк о нем в тот момент даже не думал.
– Очень.
Она хотела спросить еще. Продолжить разговор. Не останавливаться. Но пришел официант, поставивший перед ними тарелки с крестьянским ланчем, а также миску горячей картошки фри для Эвы.
– Давай поедим, – сказал он.
Эва вздохнула. Разговор был окончен.
* * *
За ланчем они говорили немного, и Блэйка это радовало. Он никогда не рассказывал о том, что с ним произошло. По крайней мере, гражданским. Его семья знала большую часть. Армейский психолог знала больше. Джоанна какое-то время хотела знать каждую деталь и готова была слушать эту историю снова и снова, до тошноты. Он рассказывал ей, потому что был перед ней в долгу.
Разговор с Эвой не принес ему радости, но, по крайней мере, он выудил из нее одну уступку, так что, возможно, оно того стоило.
Он наблюдал, как она ела. Немного соуса осталось в уголке ее рта, и Блэйк задержал на нем взгляд. Не смог устоять.
Эта женщина простой обед заставила выглядеть сексуальным.
– Разве супермодели не обязаны соблюдать какую-то специальную диету без углеводов и с большим количеством омлетов из белка, проводя шесть часов в день на беговой дорожке?
– Фу, нет уж, спасибо, – содрогнулась Эва, беря еще картофелину и кидая ее в рот. – Моя мать была очень строгой в этих вопросах, и пока я росла…
Эва остановилась. Она вовсе не хотела вспоминать сейчас о своей матери, королеве красоты. Воспоминания всегда портили ей настроение, а погода и компания были сейчас слишком хороши.
– Не важно. Я занимаюсь спортом. В основном. Но… – Она вздохнула. – Должна признать, не очень-то люблю. Да и заставить себя трудно, учитывая, что у меня хорошая генетика и отличный метаболизм. Я из тех, кто может есть практически что угодно, не набирая вес. Кроме того, – продолжала она, беря еще две картофелины и макая их в соус на дне тарелки, – я вечно голодна, и поэтому дома я очень много готовлю. За этим мне и понадобилась идеальная кухня, которую ты… – она потыкала в него картошкой, прежде чем положить ее в рот, – для меня построил. На публике я ем, как супермодель. А потом иду домой и готовлю что-нибудь классное посреди своей роскошной кухни.
Блэйк знал, что так, по идее, быть не должно, но ее похвала в отношении созданной им кухни и ее любовь к еде в целом возбудили его. Сам разговор о том, как она любит хорошую еду, приводил ее в восторг. Ни высокомерие, ни испорченность не проглядывались в этой Эве, питавшейся горячей картошкой и холодным пивом.
Эва взяла еще картошину и тут обратила внимание, что их осталось лишь пять, а она даже не поделилась с Блэйком.
– Прости, – сказала она, взяв миску и толкнув ее к нему. – Не желаешь? Они такие вкусные, что я увлеклась.
Блэйк усмехнулся.
– Доедай сама, – отмахнулся он.
– Хороший ответ. – Она улыбнулась и стала подбирать остатки картошки.
У Блэйка перехватило дыхание. Если бы эта Эва оседлала его прямо сейчас, устоять перед ней он оказался бы просто не в силах.
В шесть часов вечера они пришвартовались неподалеку от Виндзорского замка, вверх по реке. Эва, которой доводилось встречаться с королевой лично, восторженно отметила, что королевский штандарт развевается над круглой башней, а значит, ее величество дома.
Если Эва сможет и дальше изображать обычную девчонку, ненадолго оставив роль сексуальной кошки и примадонны, их общий отпуск – сколько бы он ни продлился – мог оказаться вполне приятным. Конечно, он мог быть приятнее, позволь он ей себя соблазнить. Но он намеревался доказать ей, что он из категории хороших парней. Что она могла ему доверять.
