Клыки Лидии входят в горло двумя осиными укусами, и я на долгое мучительное мгновение проваливаюсь на сто лет назад — в день моего первого превращения.
Острая боль в шее заставляет закрыть глаза, лед, который стремительно разносится по венам, замораживает ток крови, сковывает сердце ледяным панцирем, заставляя замедлить стук, а когда я открываю глаза, с холодным удивлением понимаю, что мир вокруг изменился за какую-то долю минуты. Краски стали ярче, звуки — громче, запахи резче. Мое бледно-салатовое платье кажется малахитовым, громкий окрик возницы на соседней улице, кажется, раздается совсем рядом. Кислый запах щей, которые готовит прислуга, вызывает рвотный спазм в желудке. И в следующий миг меня едва не сбивает с ног опьяняющий, теплый, чуть сладковатый и прежде незнакомый аромат, который доносится отовсюду, просачивается сквозь каменные стены и деревянные полы, туманит разум и заставляет губы алчно приоткрыться…
Что-то идет не так. Вздрогнув, я распахиваю глаза: мое человеческое зрение не обострилось, звуки и запахи остались прежними. Лишь слышно вкрадчивое лакание, и жизнь по капле уходит из меня с каждым жадным глотком, который делает Лидия.
— Прекрати! — Я пытаюсь оттолкнуть ее, но не могу сдвинуть с места. Попробуй останови присосавшегося к жертве вампира! Неужели это конец? Я погибну от руки своей матери? — Эй, перестань! — Я вкладываю в удар кулаком все оставшиеся силы, но тщетно. — Ты что? — безнадежно шепчу я немеющими губами. — Мама, ты убиваешь меня.
Лидия на миг останавливается, не отнимая голодного рта от моей шеи.
— Это же я, твоя дочь… — Эти пять слов забирают последние силы, и я проваливаюсь в черную, лишенную красок, запахов и звуков пустоту.
Ветер ворошит кроны деревьев, пахнет спелой вишней и скошенной травой. Красивый дом с золотисто-розовым фасадом такого же цвета, как фасад Зимнего дворца в девятнадцатом веке, утопает в зелени. Откуда-то из леса доносится песня кукушки.
— Мама, мамочка! — Белокурая малышка заливисто смеется, отталкиваясь ногами от земли и взмывая на качелях к самому солнцу. — Смотри, как я умею!
Короткие хвостики перетянутые резинками, задорно разлетаются в стороны, щечки зарумянились, тронутые легким загаром ручонки с силой сжимают поручни. Отчаянная — вся в папу.
— Дашенька, не раскачивайся так сильно! — с тревогой прошу я.
— Ничего с ней не будет. — От твердого мужского голоса слабеют колени. Семь лет замужем, а с каждым годом влюбляюсь в мужа все больше. Подойдя сзади, Алекс обнимает меня за плечи. Я кладу голову ему на грудь, а его руки бережно гладят мой живот, который уже не скрывает просторная туника. Малыш, почувствовав прикосновение отца, принимается молотить ножкой.
— Футболист растет, — улыбается Алекс и обращается к пузожителю: — Сынок, потише там! Береги маму.
— Даша, Дашенька! — доносится голос Лидии. — Иди сюда, сказку тебе почитаю!
Лидия в соломенной шляпе с широкими полями сидит на скамейке под тенистой яблоней и с наслаждением обгрызает сочное яблоко. Рядом с ней лежит томик братьев Гримм. Даша спускается с качелей, бежит к ней и тянется к шляпе. Лидия с улыбкой снимает шляпу и торжественно водружает ее на голову девочки.
— Восхитительно! — одобряет отец, стоящий неподалеку у мангала с шашлыками и с улыбкой наблюдающий за женой и внучкой. Он изменился — кажется старше, взрослее.
— Не пора еще снимать? — Поцеловав меня в щеку, Алекс направляется к тестю.
Встав рядом, они кажутся ровесниками — обоим лет по тридцать. Только Алекс гладко выбрит, а у отца трехдневная щетина.
— Еще пара минут, и все, — докладывает отец.
Из-за забора доносятся голоса, и в калитку вваливаются гости: первым вбегает красивый мальчик лет десяти — копия Макса в этом возрасте, за ним идут Макс с Машей, потом бабушка Софья с каким-то незнакомым мужчиной, похожим на молодого профессора, на руках они несут близнецов-трехлеток, замыкает шествие Инна с высоким интересным брюнетом, в котором я узнаю известного певца. Ох, Инка, ничему тебя жизнь не научила — опять с музыкантом связалась!
— Вы вовремя! — Отец машет им рукой. — Шашлык готов. Давайте за стол!
Толпа родственников окружает большой деревянный стол, стоящий под навесом.
— А где Лиза? — доносится до меня голос Алекса.
— Лиза! Лиза! Лиза! — Хор голосов родственников нарастает, как приближающийся пчелиный рой. Внезапно мою шею пронзают два пчелиных укуса, и яркий солнечный день на даче взрывается черной, пульсирующей бездной.
— Лиза, Лиза, — с тревогой повторяет отец.
— Бетти, девочка моя, — вторит ему виноватый голос Лидии.
Слабо застонав, я прижимаю руку к животу, но не нахожу округлой тяжести.
— Что с ребенком? — в панике шепчу я.
— Она бредит, — доносится до меня удрученный голос отца.
Открыв глаза, я вижу его — снова двадцатилетнего, безбородого. С губ срывается мучительный стон. Значит, ничего этого не было: ни большой семьи, собравшейся на даче в летний день, ни белокурой девочки на качелях, ни малыша-футболиста, ни заботливо обнимавшего меня Алекса, ни постаревших на десять лет родителей?
— Надо вызвать врача, — с тревогой говорит бабушка Софья. — Я схожу за ним.
— Нет! — хрипло протестую я и пытаюсь подняться в постели.
Врачу сюда нельзя. Ни один человек, кроме Макса, переступавший порог бункера, не возвращался обратно. Врача ждет верная гибель, ведь сохранение тайны жилища превыше всего.
— Мне уже лучше, — шепчу я, — не надо врача.
— Хорошо, хорошо, — успокаивающе шепчет бабушка, — только не волнуйся.
— Что со мной? — выдыхаю я.
— Твоя мама хотела провести превращение, — озабоченно поясняет отец, — но чересчур увлеклась…
— Прости меня, Бетти, — сокрушается Лидия, — я потеряла голову от твоей крови. Никогда себе этого не прощу…
— Хорошо, что я вовремя появился, — замечает отец.
— Погодите, — доходит до моего затуманенного сознания, — что значит «хотела провести»? Лидия не смогла довести укус вечности до конца? Ритуал остался незавершенным, поэтому я все еще человек?
— Я завершила ритуал, — странным тоном сказала Лидия. — Я сделала все как положено. Но превращения не произошло. Поэтому я и потеряла контроль — твоя кровь не изменилась и осталась по-прежнему желанной для меня. А я не смогла сообразить, что что-то пошло не так.
Я беспокойно заметалась на постели:
— Повторите ритуал. Я хочу, чтобы все было как раньше.
— Конечно-конечно. — Ледяные пальцы отца успокаивающе легли на мой лоб. — Бетти, все мы хотим этого не меньше, чем ты. Но не сейчас. Тебе нужно окрепнуть. Потом я сам проведу ритуал. Обещаю. А теперь тебе нужно поспать.
