— Надо же, как все просто, кто бы мог подумать! — не замечая моего состояния, продолжил восторгаться племянник. — Получается, я могу стать вампиром, а когда мне надоест, превратиться обратно в человека?
— Макс! — Я задохнулась от возмущения. — О чем ты думаешь? Ты что, не понял ничего из того, что я тебе рассказала? Выбрось из головы даже мысли об этом. Ты не должен соглашаться на укус вечности. Это не дар. Это — проклятие, которого я и заклятому врагу не пожелаю.
Макс со странным выражением лица взглянул на меня.
— Я чуть не умер, Лиз. Только сейчас я как никогда понял, что смертен. Когда я очнулся после операции и увидел Машку, знаешь, как я испугался, что мог умереть и оставить ее одну, так и не увидеть нашего сына? А вдруг что-то случится с нами обоими и ребенок останется сиротой? Я видел машину, на которой попали в аварию твои родители в прошлом году. «Бээмвэшка» всмятку, а тетя Лида с дядей Женей встали и пошли. Ни один человек при таких повреждениях не выжил бы. А если бы в той машине были мы с Машей? Ты закрыла меня собой от выстрелов и уже оправилась от ранений, а я словил одну пулю и валяюсь на койке, чувствуя себя развалиной. Мне страшно быть таким уязвимым. Особенно потому, что у меня есть жена, а скоро будет и ребенок. Я хочу защитить их.
— Я понимаю, Макс, — взволнованно перебила я. — Но для этого тебе не надо становиться вампиром!
— Человеческие средства для бессмертия и регенерации еще не изобрели. — Он тоскливо усмехнулся.
— Макс, ты не понимаешь, от чего хочешь отказаться. Ты думаешь, что обретешь бессмертие? Ты потеряешь душу!
— Лиза, — он попытался все перевести в шутку, — ты говоришь, как в кино.
— Это не кино, Макс! — Я не на шутку разгорячилась. — Сейчас ты живой, в твоем сердце горит любовь к Маше, ты споришь со мной и постепенно закипаешь, каждую минуту тебя обуревает миллион эмоций. Ты весь — словно вулкан. А душа вампира — это даже не потухший вулкан, это ледник. По большей части тебе становится все безразлично, все эмоции заменяют равнодушие и спокойствие. Понятие хладнокровия придумали вампиры. Люди не могут быть по-настоящему хладнокровными — даже если внешне они демонстрируют выдержку и беспристрастность, внутри них кипит вулкан страстей. Вампиры хладнокровны во всем — в охоте, в работе, в семье, в любви. Ты думаешь, мои родители любят меня? Да, они добры ко мне, они заботятся обо мне, но в них нет ни капли душевного тепла и нежности. Тебя все время удивляла моя дружба с Манюней, так вот, признаюсь, Манюня заменяла мне отсутствие материнской ласки. В свои двадцать она была мне подругой, в сорок — матерью, в шестьдесят и теперь — бабушкой. Манюня любит меня как свою внучку, поэтому я и тянусь к ней. А Лидия лишь играет роль матери, тогда как внутри остается холодной ко мне. Разве ты не чувствуешь то же самое со стороны Инны?
— Она всегда была добра ко мне, — в замешательстве пробормотал Макс.
— Добра, не спорю. Но чувствуешь ли ты, что она любит тебя так же, как Машу — ее мать?
Макс поник: видимо, мне удалось найти весомый аргумент.
— И ты хочешь обречь на такую же судьбу своего ребенка? — строго спросила я. — Хочешь отказаться от той любви, которая у вас сейчас с Машей, ради того, чтобы в равнодушном благополучии прожить вечность?
— Я хочу этого ради Машки, — упрямо произнес Макс.
— Маша этого не хочет, — возразила я. — Я говорила тебе, о чем она мечтает. Ее мечты окрашены любовью и заботой друг о друге. А ты хочешь вытравить эту любовь из ваших отношений, заменив ее суррогатом. Сделавшись вампирами, вы убьете все то хорошее, что есть между вами.
— Я понял тебя, Лиза. — Макс поморщился, как от зубной боли. — Понял, не дурак.
— Я надеюсь, — проворчала я, — что не дурак.
— И месяца не прошло, как ты говорила, что я дураком буду, если откажусь от укуса вечности, — мрачно заметил он.
— Это говорила не я, — я покачала головой, — это говорила твоя тетушка-вампир. И у нее не могло быть другого мнения на этот счет.
— Кому же мне теперь верить?
— Верь своему сердцу. — Я наклонилась и поцеловала его в лоб, как ребенка. Он и был для меня ребенком — потерянным, заблудившимся, упрямым. — Оно подскажет ответ.
Я поднялась с кровати, понимая, что сделала все, что могла. Решение за Максом.
— Поправляйся, племянник.
— Куда ты сейчас?
— К родителям. Они пока ничего не знают.
— Удачи! — от души пожелал Макс и насмешливо подмигнул: — Жаль, что меня не будет на шоу века.
— Зато ты об этом еще не раз услышишь, — усмехнулась я. Прежде чем выйти за дверь, я обернулась: — И да, Макс, после того как родители поймут, что клан опустел на одного, они будут торопиться с твоим превращением. До рождения малыша тебе ничто не грозит, но после они займутся вами серьезно. Советую поторопиться с решением.
— Лиза, — окликнул меня Макс. — Что бы ты сделала на моем месте?
— Советую тайно увезти Машу рожать за границу.
И не возвращаться в Москву.
— Как долго?
— Никогда.
5
Отчий бункер после ослепительного сияния дня показался склепом. Хотя Манюня ни разу не была у меня в гостях, название для нашего подземелья она подобрала самое точное. Внутри было тихо как в могиле. Все спали беспробудным дневным сном. Отлично, значит, у меня есть пара часов на то, чтобы собрать свои вещи.
Я осторожно толкнула дверь своей комнаты, скользнула внутрь и сразу шагнула к шкафу, плавно разводя в стороны двери-купе. Шкафы мы поменяли пять лет назад во всем бункере. Заказ был большим, каждый шкаф собирали разные бригады. У меня работали два молодых украинца, которые все удивлялись, что попали в подземный особняк, и переговаривались, что никто им не поверит, когда они расскажут об этом. Тогда, читая томик Чехова и рассеянно прислушиваясь к их разговорам, я безо всяких эмоций размышляла о том, что первым убью говорливого шутника, а его молчаливого напарника оставлю на закуску. Ликвидация рабочих была оговорена с Мещерскими: запрет на убийства людей по-прежнему действовал, но в отдельных случаях можно было рассчитывать на уступки. Как тогда, когда речь шла о нашей личной безопасности, угрозу которой представляли болтливые рабочие. Сейчас мне вдруг сделалось горько при воспоминании о том, как шутник весело болтал о своей невесте, которая ждет его в родном селе, и звал молчуна на свадьбу. Невеста так и не дождалась. Я ощутила себя последней дрянью, недостойной любви Алекса. Я схватила с полки первую попавшуюся вещь и швырнула на пол.
Нет, так нельзя. Я вытерла закипевшие на глазах слезы. Манюня сказала, что прошлого не воротишь, надо жить настоящим. От прежних грехов мне не отмыться, но это грехи вампира Лизы. Лиза-человек лучше Лизы-вампирши, и я докажу это своими будущими поступками. Я сунула руку в карман джинсов за платком, который держала, чтобы вытирать кровь, и вытащила бумажку с номером телефона Оли. Уже начала доказывать, когда не прошла сегодня мимо Оли, когда помогла ей…
