Пока я стояла столбом, не веря глазам своим, Алекс уже чуть ли не договорился с Максом, что поможет с ремонтом кухни.
— Я недавно у себя ремонт делал, — увлеченно рассказывал он. — Надо, главное, выбрать обои и линолеум. У меня только машины нет, чтобы все это привезти…
— У меня есть! — радостно сообщил Макс.
Я потрясенно воззрилась на племянника. Он что, сам собирается делать ремонт у Манюни? Он, который, даже чтобы подвесить люстру, приглашает «мужа на час», предпочитая заплатить деньги, чем возиться самому?
— Отлично! — оживился Алекс. — Тогда мы могли бы начать уже в выходные.
— Все это, конечно, замечательно, — вклинилась я, беря Алекса за локоть, — но давайте вы договоритесь об этом в другой раз. А сейчас уже поздно и мне пора домой.
— Конечно! — спохватился Алекс и кивнул Максу: — Ну, мы договорились!
— Держим связь через Лизу. — Племянник многозначительно подмигнул мне, и я, вспыхнув, вытолкнула Алекса за порог.
— Ты в самом деле собрался делать ремонт у Манюни? — спросила я в лифте.
— А что? — Алекс посмотрел на меня так, будто помогать незнакомым старушкам восстанавливать квартиру после пожара для него в порядке вещей.
— Ничего, — стушевалась я. — Я думала, таких бескорыстных на свете уже не осталось и они вымерли с последними русскими офицерами.
— Странно, что ты об этом вспомнила, — оживился Алекс. — Мой прапрадед как раз был офицером и служил при дворе императора Николая.
Быть может, мы с ним даже встречались, рассеянно подумала я, любуясь Алексом. Действительно, кто бы еще мог быть его предком, как не дворянин или офицер? Уж точно не крестьянин, не ямщик и не обленившийся провинциальный помещик.
Мы вышли из подъезда в вечерние сумерки, и Алекс взял меня за руку:
— Куда тебя отвезти?
Я запнулась. Вот это проблема. Я же не могу привести его к входу в бункер! Но что мне мешает привести его к тому дому, в подвале которого замаскирован этот вход? Нормальные девушки должны жить в обычных домах, вот и пусть Алекс считает его моим домом. Юноша предлагал взять такси, но я остановила его. Было неловко заставлять его тратиться, а в метро сейчас малолюдно и для меня гораздо комфортнее, чем днем. К тому же дорога на метро длиннее, значит, мы дольше не расстанемся.
Я не запомнила пути — видела только горящие глаза Алекса. Он рассказывал мне о себе: родители — геологи и часто в разъездах, он с некоторых пор живет отдельно, переехав после смерти бабушки в ее квартиру, учится в медицинском (кто бы сомневался, при его-то альтруизме!), летом работал вожатым в пионерском лагере, уверена, дети были от него без ума, а девчонки еще и влюблялись в видного и обаятельного студента.
— А поехали туда летом! — внезапно предложил он.
— Куда? — недоуменно переспросила я.
— В Крым! Представляешь — море, солнце, фрукты, вино… — оживленно принялся перечислять он.
От нарисованной им картины у меня сжалось сердце. Ни солнца, ни фруктов в моей жизни не будет никогда. Я уже забыла вкус крымских персиков и массандровского муската. А солнце для меня так же губительно, как открытое пламя.
— Не слишком ли далеко планируешь? — Я нашла в себе силы улыбнуться.
— Подожди, я еще не рассказал, сколько комнат будет в нашем домике у моря, где мы поселимся на старости лет! — В его глазах заплясали смешинки, а у меня заныло в груди от безнадежности. Живут же на свете юные девушки, ходят с мальчишками в кино, едят попкорн и мороженое, могут на каникулы поехать со своими любимыми к морю… Как упростились отношения между мужчинами и женщинами всего лишь за сотню лет. Нынче парочки открыто целуются в метро и планируют совместный отпуск — неслыханная вольность во времена моей юности.
— О чем задумалась?
О том, что я слишком стара для тебя, малыш.
— Да так, просто устала.
Устала от вечности в одиночестве, когда вокруг кипит настоящая жизнь. Люди живут, торопясь урвать от жизни максимум удовольствий, а мы вяло существуем — куда нам торопиться? Устала от безрадостного существования — если в юности душа то и дело пела от восторга и причиной тому мог быть и день, проведенный на реке, и танец с привлекательным кавалером, и красивая мелодия, и безделица вроде нового колечка или шляпки, то теперь я ко всему оставалась равнодушной. Музыка? Ни симфония в исполнении знаменитого оркестра, ни бродвейский мюзикл, ни живой концерт популярной группы меня не трогали. Книги? Я прочла их столько, что могла предсказать их финал по первым же прочитанным страницам, точно так же, как могла предугадать развитие отношений между реальными людьми. Не надо быть провидицей, достаточно наблюдательности, знания психологии и моего немалого опыта. Когда я смотрю на влюбленных, нежно воркующих друг с другом, то вижу их десять — двадцать лет спустя: ссорящимися, надоевшими друг другу, опостылевшими супругами, вяло пререкающимися, чья очередь сегодня выносить мусорное ведро. Вряд ли кто-то задумывается об этом в начале романа, но впоследствии все скатываются именно к этому. По взглядам, которые влюбленные бросают друг на друга, по их разговорам легко предугадать, кто будет хранить верность и заботиться о супруге, а кто станет изменять уже вскоре после свадьбы и пилить свою половину упреками. Люди так предсказуемы, хотя даже не замечают этого. И итог нашего с Алексом странного романа мне тоже прекрасно известен: скоро я исчезну из его жизни, и он забудет обо мне прежде, чем наступит Новый год.
— Ну а ты? — Алекс с любопытством взглянул на меня. — Расскажи о себе.
Этого-то я и боялась! Поэтому заранее решила, что если и врать, то не сильно. Я взяла биографию Маши, жены Макса, и выдала ее за свою. Мама — учительница музыки, папа — доктор. Летом закончила школу, поступила на исторический факультет. Не могла же я ему признаться, что поступала в институт благородных девиц в начале прошлого века, да так и не доучилась из-за революции! Поэтому название вуза для подстраховки тоже взяла у Марии. От меня самой осталось только увлечение Серебряным веком — уж в этой теме я была сильна, как никто из университетских профессоров. Чуть было не сболтнула, что даже консультировала киношников для съемок «Адмирала», особенно в сценах балов и светских приемов. Хорошо, вовремя прикусила язык!
Алекс слушал меня внимательно и чуточку снисходительно — как мужчина, который старше и опытнее. И я на миг представила, как болезненно исказится его приятное лицо, если я расскажу ему всю правду о себе… На пустом эскалаторе Алекс спустился на ступеньку ниже, так что теперь наши лица были на одном уровне, и крепко обнял меня за талию.
— Ты необыкновенная, Лиза.
Заблуждаешься, мальчик. Я самая заурядная вампирша, это ты необыкновенный, дивный, самый славный на свете…
Наши губы встретились, тело затрепетало от нежности, а желудок скрутило от жажды крови. Пытка оборвалась раньше, чем я начала сходить с ума: как хорошо, что в метро такие короткие эскалаторы!
