Я положила полоску обратно на стиральную машинку и только сейчас заметила бумажную упаковку, лежащую на самом краю. На ней были нарисованы две точно такие же полоски, как на том, что я подобрала. Только на одной была нарисована одна розовая линия, а на другой — две. Движимая любопытством, я взяла упаковку. Пришлось прочитать текст раз пять, прежде чем я поняла его смысл. Меня бросило в жар.
«Появление одной полоски в зоне контроля — вы не беременны. Появление двух полосок в зоне контроля — вы беременны». Коробка подпрыгнула в моих ослабевших пальцах, и я едва успела ее поймать. «Тест на определение беременности в домашних условиях», — бросилась в глаза крупная надпись на другой стороне. «Высокая точность!» — сообщал значок строчкой ниже.
— Милая, ты в порядке? — Громкий стук в дверь и мужской голос застали меня врасплох, как вора, пытающегося вынести «Мону Лизу» из Лувра.
Я заметалась, торопясь скрыть следы преступления… и проснулась в своей постели. Часы у изголовья показывали пять вечера. Какая рань! В бункере не слышно ни звука — родители, бабушка и Инна спят как мертвые.
Я закрыла глаза, попытавшись вызвать продолжение сна, оборвавшегося на самом интересном месте. Как бы мне хотелось увидеть лицо Алекса в тот момент, когда он увидит тест с двумя полосками. Интересно, как он отреагирует на известие: обрадуется, подхватит меня на руки, закружит в воздухе, а потом мы станем обсуждать наше будущее и выбирать имя для ребенка? Или нахмурится, скажет, что это сейчас совсем некстати? Нет, только не Алекс. Он не такой! Я была слишком взволнована, чтобы снова уснуть.
Неожиданно проснулся и голод. Я торопливо оделась и неслышно прошла к выходу. Солнце уже скрылось за горизонтом, так что я могла без препятствий выйти наружу. Но не успела я сделать и трех шагов от подвала, как мой мобильный ожил. На экране высветился неизвестный номер. Я нахмурилась и хотела уже сбросить вызов, как в последний миг нажала на клавишу приема.
— Лиза? — Голос Алекса лился из динамика прямо мне в душу. — Это ты? А я тебе звоню-звоню, ты все недоступна.
Простодушие парня просто подкупает. Кто бы другой на его месте признался, что звонит девушке не в первый раз?
— Откуда у тебя мой номер? — резко выдохнула я, столбом встав посреди улицы.
— Когда ты была у меня в гостях, я взял твой мобильный и позвонил с него на свой аппарат, чтобы твой номер определился, — признался Алекс. — Как будто знал, что ты внезапно исчезнешь.
— Очень предусмотрительно, — выдавила я.
— Ты сердишься?
Я ликую! Но разве можно в этом признаваться?
— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросил он, и мои мысли лихорадочно заметались.
Вообще-то я собиралась прогуляться и закусить одиноким прохожим. А вот чем по вечерам занимаются нынешние семнадцатилетние студентки — понятия не имею! Ходят в библиотеки или на дискотеки? Готовят домашние задания или сидят в Интернете?
Я не успела придумать какую-либо правдоподобную ложь, как Алекс пришел мне на выручку.
— Хочешь, сходим в кино?
В замкнутый душный зал, полный людей, напоенный запахом человеческой крови? Кинотеатр — это настоящий ад для вампира, еще похлеще метро, потому что сеанс здесь длится дольше, чем поездка в транспорте. В последний раз я ходила в кино в конце девяностых, на «Матрицу», которую, по уверениям зрителей, нужно было видеть непременно на большом экране. Вскоре мы обустроили домашний кинотеатр в бункере и забыли дорогу в кино. Но сейчас, с Алексом, я была готова хоть в кипящий котел.
— А что за фильм? — только и уточнила я, хотя мне было совершенно все равно.
— «Новолуние». Еще не смотрела?
— Нет, — ответила я. Надеюсь, это мелодрама, а не фильм ужасов про оживших мертвецов. И зачем-то добавила восторженным тоном: — Но как раз собиралась посмотреть!
— Вот и отлично! Я заеду за тобой, и сходим в кино рядом с твоим домом. Диктуй адрес.
Я напряглась, как всякий раз, когда кто-то пытался выяснить тайну нашего убежища, но сразу же отмела подозрительные мысли. Это же Алекс! Он не верит в вампиров и считает меня юной студенткой.
— Я сейчас неподалеку от «Чеховской», — уклончиво ответила я. — Можем сходить в кино тут.
— А я на «Охотном ряду», — обрадовался Алекс. — Давай у памятника Пушкину через пятнадцать минут. Я как раз успела на бегу перекусить — выбирать не приходилось, приперла в переулке какого-то офисного сотрудника, торопившегося домой.
У памятника поэту, который посвятил стихи моей прабабушке, в вечерний час было людно. Я усмехнулась, глядя на множество парней с цветами в руках и на нарядных взволнованных девушек. Когда Пушкин говорил о том, что к его памятнику не зарастет народная тропа, он и не подозревал, что бульвар с его статуей станет популярным местом встреч.
— Лиза! — Алексей с солнечной улыбкой протянул мне белую розу, и я посочувствовала цветку, который взяла в руки. Рядом со мной он не проживет и до утра. — Идем?
Мы шли мимо толпы тех, кто еще ждал, и тех, кто уже встретился. Самая странная пара из всех, кто здесь собрался. Вампир и человек. Старуха и юноша. Я попробовала прочитать мысли Алексея, но, как и прежде, натолкнулась на глухую стену. Зато на какой-то миг в меня хлынули мысли окружающих. «Придет — не придет?» — волновалась худенькая девочка, почти подросток, нервно оглядываясь по сторонам. «Даст — не даст?» — лениво думал вальяжно прислонившийся к фонарю плейбой в кашемировом пальто. «Успеем до возвращения матери с работы или не успеем?» — Студент в линялых джинсах и потертой ветровке, поглядывая на часы, деловито прикидывал шансы на интим. Встретившись с ним взглядом, я вздрогнула и едва не выронила розу. Да что творится с этим миром, если секс совсем вытеснил любовь? Кто-нибудь вообще способен на светлые, бескорыстные, чистые чувства? Осталось ли на свете место верности, одухотворенности, благородству, способности жертвовать собой? Поспешно отгородившись от чужих мыслей, я ускорила шаг.
Алексей подвел меня к широкой лестнице, и, подняв глаза, на большом плакате над кинотеатром я увидела знакомую парочку — бледного вампира-вегетарианца, под которого гримировали Макса, и не менее бледную девушку. Только теперь к ним еще добавился третий персонаж — полуобнаженный смуглый красавчик с диким взглядом. Поднявшись наверх, я увидела стайку восторженных девочек-подростков и наконец-то смогла прочитать название фильма — «Новолуние». Я ошеломленно замедлила шаг: мы идем на это? Погодите, Алекс же не верит в вампиров и не интересуется ими, зачем же он меня сюда…
— Ах, Эдвард — такой красавчик! — воскликнула одна из девочек.
— Джейкоб лучше! — ревниво возразила ее подруга.
И я поняла. Семнадцатилетней студентке, которую я изображала перед Алексом, этот фильм пришелся бы по вкусу. Кроме того, судя по щебетанию девочек и по тому, что рассказывал о киносаге Никита, фильм был о любви. Алекс хотел сделать мне приятное и выбрал мелодраму вместо фантастического блокбастера, кадр из которого был изображен на соседнем постере. Я улыбнулась ему, от души надеясь, что улыбка вышла благодарной, а не вымученной, и еще не подозревая о том, какое потрясение меня ждет в кинозале.
