Она кивнула:
– Полагаю, вы правы. – Последовал взмах руки. – Этот чек доказывает серьезность наших намерений. Мы попали в беду и нуждаемся в вашей помощи. Видите ли, какое дело, мы хотим пожениться, но не можем. То есть… наверное, я должна говорить только за себя… Я хочу выйти замуж за Фреда. – Она посмотрела на Уэпплера; сейчас на ее губах несомненно играла улыбка. – А ты хочешь жениться на мне, Фред?
– Да, – пробормотал он. Затем вдруг вскинул подбородок и вызывающе уставился на Вульфа. – Ну до чего же неловкая ситуация, не правда ли? Наши отношения никоим образом вас не касаются, и все-таки мы явились к вам за помощью. Мне тридцать четыре года, и я впервые… – Он умолк. Немного помолчав, сухо произнес: – Я люблю миссис Майон и хочу на ней жениться. Больше всего на свете. – Тут взгляд Уэпплера обратился к возлюбленной, и он тихо взмолился: – Пегги!
Вульф хмыкнул:
– Будем считать это установленным фактом. Вы оба мечтаете о свадьбе. Что же вам мешает?
– Мы не можем пожениться, – сказала Пегги. – Ну просто никак. Все из-за… возможно, вы помните, что писали газеты о смерти моего мужа? Это было в апреле, четыре месяца назад. Альберто Майон, оперный певец?
– Да, что-то такое было. Напомните мне, пожалуйста.
– Ну, он умер… совершил самоубийство. – Теперь от улыбки ее и следа не осталось. – Фред… то есть мистер Уэпплер и я нашли тело. Это случилось в апреле, в семь часов вечера, во вторник, в нашей квартире на Ист-Энд-авеню. Как раз в тот день мы с Фредом поняли, что любим друг друга, и…
– Пегги! – резко перебил ее Уэпплер.
Она бросила на него взгляд и вновь обратилась к Вульфу:
– Полагаю, сперва стоит уточнить. Фред считает, нам следует сообщить лишь информацию, необходимую, дабы ввести вас в курс дела. А мне кажется, чтобы вы смогли разобраться, следует рассказать абсолютно все. Вы сами как думаете?
– Там видно будет. Продолжайте. Если возникнут вопросы, я их задам.
Миссис Майон кивнула:
– Наверняка у вас возникнет масса вопросов. Скажите, вы когда-нибудь любили, но так, что скорее умерли бы, чем позволили кому-то это заметить?
– Никогда, – категорично заявил Вульф.
Я сделал каменное лицо.
– А вот мне, признаться, довелось пережить подобное. И никто о моей любви не знал, даже он сам. Правда, Фред?
– Правда, – без колебаний подтвердил Уэпплер.
– Вплоть до того самого вечера, – продолжала свой рассказ Пегги. – Фред был у нас в гостях, и это произошло сразу после ленча. Остальные вышли, и мы вдруг посмотрели друг на друга, и тогда он заговорил, или я заговорила – уже и не помню. – Она умоляюще посмотрела на Уэпплера. – Да, конечно, Фред, тебя все это сильно смущает. Но если мистер Вульф не узнает, как было дело, он не поймет, с какой стати ты вдруг отправился наверх поговорить с Альберто.
– А ему обязательно это понимать? – с вызовом спросил Уэпплер.
– Ну конечно. – Она повернулась к Вульфу: – Боюсь, мне вряд ли удастся это вам объяснить. Мы были всецело… одним словом, мы были влюблены – вот и всё. И мне кажется, это продолжалось довольно долго, но никогда не обсуждалось вслух, отчего чувство лишь… захватило нас еще сильнее. Фред хотел немедленно открыться моему мужу, рассказать обо всем и вместе решить, как быть дальше. Я согласилась, и он поднялся туда…
– Поднялся?
– Да, у нас двухэтажная квартира, и наверху мой муж устроил студию со звуконепроницаемыми стенами. Он там репетировал. Так вот, Фред отправился…
– Прошу тебя, Пегги, – прервал ее Уэпплер. Его взгляд уперся в Вульфа. – Вы должны услышать это из первых уст. Я поднялся сказать Майону, что люблю его жену, а она любит меня, и попросить отнестись его к этому известию как и подобает цивилизованному человеку. Получить развод по нынешним временам считается обычным делом, однако Майон думал иначе. Он просто взбесился. Нет, он не бросился на меня с кулаками, но вел себя чертовски гнусно. Поначалу я терпел, но потом понял, что могу сотворить с ним то же самое, что и Гиф Джеймс, и ушел. Мне не хотелось возвращаться к миссис Майон в таком настроении, поэтому я вышел из студии через дверь верхнего холла и оттуда спустился на лифте. – Он замолчал.
– Ну и?.. – подбодрил его Вульф.
– Я решил прогуляться по парку, и это помогло. Какое-то время спустя я совсем успокоился, позвонил миссис Майон, и мы встретились в парке. Я рассказал, какую сцену закатил ее муж, предложил немедленно бросить его и уйти ко мне. Но она отказалась. – Уэпплер помолчал немного и заговорил снова: – Коли уж вам действительно нужно знать все, то есть два момента, которые усложняют дело.
– Если это важно, расскажите.
– Полагаю, что важно. Во-первых, миссис Майон имела да и сейчас имеет собственные деньги. Для Майона это было существенно. В отличие от меня. Просто сообщаю вам сей факт.
– Благодарю. А какой второй момент?
– Ну, есть еще причина, по которой миссис Майон отказалась немедленно уйти от мужа. Полагаю, вы знаете, что он на протяжении пяти или шести лет был ведущим тенором в Метрополитен-опера, а потом у него пропал голос… правда, врачи считали, что не навсегда. Гиффорд Джеймс, баритон, ударил его кулаком в горло, повредил гортань… это случилось в начале марта… и Майон не смог завершить сезон. Его прооперировали, но голос пока еще не вернулся. Из-за этого он, естественно, пребывал в подавленном настроении, и в подобных обстоятельствах миссис Майон не хотела бросать мужа. Я пытался ее переубедить, но безуспешно. Это и без того был самый сложный день в моей жизни, да вдобавок еще Майон наговорил мне гадостей, – словом, я был окончательно выбит из колеи. Оставил Пегги в парке, а сам отправился в центр, нашел там бар и решил напиться. Прошло много времени, я выпил уже немало, но еще мог соображать. Где-то ближе к семи часам я решил, что должен увидеть Пегги снова и убедить ее все-таки покинуть мужа: уж очень мне не хотелось, чтобы она провела в его доме еще одну ночь. Я вернулся на Ист-Энд-авеню, поднялся на двенадцатый этаж, там минут десять постоял в холле и лишь потом отважился нажать кнопку звонка. Горничная открыла дверь, впустила меня и отправилась за миссис Майон. Но к тому времени у меня уже не осталось решимости: видно, нервы сдали. Я всего-навсего предложил Пегги отправиться к ее мужу и вместе с ним поговорить. Она согласилась, мы поднялись наверх, и…
– На лифте?
– Нет, по внутренней лестнице. Мы вошли в студию, и Майон лежал на полу. Подошли поближе. Он был мертв, в затылке у него зияла большая дыра. Я вывел миссис Майон из комнаты, заставил уйти, и на лестнице – слишком узкой, чтобы идти вместе рядом, – она споткнулась и скатилась по ступенькам вниз. Я отнес Пегги в ее комнату, положил на кровать и побежал было в гостиную, к телефону, но тут мне пришло в голову, что сначала надо сделать кое-что еще. Я вышел, спустился на лифте на первый этаж, нашел там швейцара и лифтера и спросил у обоих, кто поднимался в тот вечер в квартиру Майонов, на двенадцатый или тринадцатый этаж. Я попросил их подумать как следует и ничего не упустить. Они назвали имена, которые я записал. Затем я вернулся в квартиру и вызвал полицию. После чего вдруг подумал, что лишь врач может засвидетельствовать, что человек действительно мертв, а потому позвонил доктору Ллойду, квартира которого расположена в том же здании. Он пришел сразу, и я отвел его в студию. Мы пробыли там не более трех-четырех минут, когда приехал первый полицейский, и, само собой…
