– Антуан, берег! – Я даже привстал, когда понял, что
горизонт обрел твердь. – Клянусь, там берег!
Летун всмотрелся, покачал головой.
– Я не вижу.
– Там берег, клянусь!
– Если еще десять минут проработает толкач – мы долетим, –
подумав, сообщил Антуан. – Но я…
Наступила тишина. Лишь свистел ветер в крыльях да ругался в
бомбовой каморе Жерар, слышавший весь разговор.
Наш толкач сгорел раньше. Планёр Хелен еще несся, а мы уже
начинали снижаться.
– Когда-то я мечтал умереть не от старости и болезней, а за
штурвалом планёра, – хрипло сказал Антуан. – Но я же не просил смерти в
компании… Ильмар, у тебя есть вода?
– Нет… зачем? – Как зачарованный я смотрел на далекий берег.
Планёр спускался так медленно, что сразу и не заметишь. Лишь по уносящемуся
ввысь планёру Хелен понятно – падаем…
– Горло ссохлось. А морской водой не напьешься.
Позади завозились. То ли Жерар разбудил остальных, то ли они
сами проснулись, когда умолк рев толкача.
– Антуан, планируй! – попросил я. – Ведь можно…
– Не на этой машине, Ильмар. Она слишком тяжела.
Земля на горизонте близилась, но и море внизу приближалось.
Эх… лодку бы…
Прижавшись щекой к стеклу, я смотрел по сторонам, пытаясь
углядеть хотя бы крошечный островок. Но островов не было… лишь мелькнул среди
волн крошечный белый парус.
– Антуан! – закричал я. – Там корабль, корабль!
– Курс! – хрипло произнес летун.
– Направо… юго-запад, чуть ближе к западу…
Планёр медленно завалился на крыло. К горлу подступил комок.
Уже видны были волны, и волны совсем не маленькие.
– Вижу шхуну, – сказал Антуан. – Ильмар, спроси, все ли
умеют плавать.
– Плавать умеете? – крикнул я, оборачиваясь.
Слава Сестре, все закивали. Даже Йенс, за которого я больше
всего боялся.
– Луи, ты хорошо плаваешь? – уже от себя спросил я.
Охранник кивнул.
– Помогай Жану, понял?
Будто ожидая подтверждения, Луи покосился на епископа. И тут
же кивнул, не дожидаясь указаний.
Я снова уставился на близящуюся шхуну. Совсем уж недалеко.
Но и море рядом… Я посмотрел вверх – планёр Хелен кружил над нами и дымного
следа за ним уже не было. И у них кончился толкач.
– Планёр потонет быстро, – спокойно сказал Антуан. – Из
бомбовой каморы не выбраться. Поэтому я дерну рычаг, когда до воды останется
несколько метров, и люк каморы откроется.
– Слышали? – Я повернулся назад. – Мы летим к шхуне! Над
самой водой люк откроется, вы упадёте в воду!
Чья была шхуна, вот вопрос. Что думали о нас моряки, увидавшие
вдали от берега два падающих планёра? Захотят ли вытащить, или развернутся, от
греха подальше, да и бросят в море?
Нет, не должны. Никак не должны так поступить! Пусть это
османы, пусть иудеи, но даже самым безбожным и диким племенам свойственны
жалость и милосердие.
Я успокаивал себя этими мыслями, пытаясь не вспоминать те
истории, которые слышал от путешественников и которые пережил сам.
Если нет никакой надежды, то надеяться надо вдвойне.
– Готовьтесь! – крикнул Антуан. И впрямь до воды оставалось
метров пять, казалось, что волны уже бьют в брюхо планёра.
– Готовьтесь! – повторил я, оглядываясь. И увидел, как под
нашими товарищами разошлись тонкие рейки пола. С криком, который невозможно
сдержать, даже зная о предстоящем, они рухнули вниз.
А через миг нос планёра вонзился в высоко взлетевший гребень
волны.
Зазвенев, разлетелось переднее стекло. Осколком мне оцарапало
лоб, соленая вода ударила в лицо, вышибая дыхание. Планёр кувыркнулся,
заваливаясь, рухнул на воду, заскользил – до следующей волны, что закрутила
его, ломая крылья и врываясь в открытую бомбовую камору.
– Антуан! – Я рванул старика за плечо. Вода ревела, врываясь
в кабину.
Он повернул голову и осклабился – довольной улыбкой
человека, совершившего что-то важное, пусть и не слишком-то радостное.
– Спасайся! Я не умею плавать.
У меня смешались мысли. Как?
Антуан, прославившийся тем, что ради товарища свой планёр на
воду сажал – не умеет плавать?
Будучи молодым, уже прославленным и еще жадным к жизни, не
по приказу, не принужденный к тому крушением – повел планёр навстречу холодному
северному морю?
Вода хлестала, заливая планёр, а я отдирал ладони Антуана от
штурвала. Его пальцы закостенели на тонкой бамбуковой дуге: не от того, что
летун противился мне, а от долгих часов полета, забравших все силы.
– Не надо… я знал, что так должно кончиться… – прошептал
старик.
Но силы были неравны. Я все-таки оторвал его от штурвала,
ударом ноги выбил промокшую парусиновую дверцу. Вода уже заливала нас по горло.
Волоча Антуана за собой, отталкиваясь от тонущего планёра, я поплыл прочь.
Антуан слабо бил по воде рукой, пытаясь помочь мне.
Море было теплым – будто в молоке плывешь. Соленым – губы
уже щипало. Если бы не волны, если бы не гуляющий ветер, если бы не заслонившие
полнеба тучи!
– Ильмар, не надо… – прохрипел Антуан.
Если сейчас он поддастся панике, начнет биться и хватать
меня – конец. И не оглушишь, чтобы за волосы тащить – старик их давно лишился.
– Корабль близко, молчи! – прикрикнул я. Завертел головой,
пытаясь найти наших.
Они оказались недалеко. Плыли к нам – пока все вместе, даже
Жан барахтался самостоятельно, хотя Луи и был рядом, готовый прийти на помощь.
В небе, все больше и больше снижаясь, кружился планёр Хелен.
Я поискал взглядом шхуну. Да, она и впрямь была недалеко. И
шла к нам на всех парусах, я даже увидел суетящихся матросов. Но все-таки надо
было продержаться минут десять, не меньше… сбросить бы башмаки – да нет и на
это минуты…
Ударила очередная волна, я поднырнул под Антуана, выпихивая
его из воды. По руке скользнула медуза – что ж ты в глубину не уходишь, тварь
противная, шторм же наступает!
– Ильмар! – зычно крикнул Жерар. Плыл епископ мощно и
сильно, сразу двумя руками загребая, будто дельфин выбрасывая себя из воды. –
Держись!
Видать, заметил, что я волоку Антуана…
А наш планёр, задрав напоследок пестрое крыло, погрузился в
пучину. Без водоворотов, плавно и важно, так тонут не корабли, а упавшие с
небес птицы, окончившие свой век.
