Быстрым шагом я приблизился к подручному повара, спиной ко
мне собиравшему миски. И невольно вспомнил повара Пьера из Урбиса.
Что у меня за судьба? Стал грозой поваров!
Будто почуяв опасность, легионер обернулся. И получил котлом
по голове. Руки у меня чуть не отнялись после такого финта, но дело было
сделано. Этот солдат тоже рухнул на землю, оглушенный и беспомощный.
Я тут же бросился назад. Проверил повара – дышит, скоро в
чувство вернется. Стянул с него грязный фартук, крепко связал руки, спустил до
половины штаны – чтобы и ногами шевельнуть не мог, рот заткнул обрывком его же
рубашки. Вернулся ко второму легионеру – вовремя, как раз начал шевелиться.
Позаимствовав со стола поварской нож, я приставил его к
горлу бедняги. Саперные части – слава державная, почти наравне с летунами и
преторианцами. Здесь и твердолобые аристократы не гнушаются служить, из тех,
что помрут, а присягу не нарушат.
Но эта часть явно была поплоше, из простолюдинов, о чести
имевших другое понятие.
– Пискнешь, зараза, я из тебя гуляш сварю, – прошипел я,
свирепо скаля зубы. – Понял?
Побледневший солдат часто закивал. Один зрачок у него
налился кровью и был больше другого – сотряс я бедняге мозги. Хотя что ж его
жалеть, они нас не жалели!
– Сколько здесь народа? – спросил я.
– Сотни две… – прошептал солдат.
– Чего-чего? – Я покосился на стол. Уместиться за ним могло
от силы человек сорок.
– Еще четыре кухни вокруг стоят…
– Где именно? – спросил я так угрожающе, будто решил
перебить немедля всех поваров и обречь саперов на голодную смерть.
Солдат показал.
Выходило так, что мы выбрались прямо в середине кольца из
полевых кухонь.
– Когда сюда придут?
– Не знаю…
– Не ври!
– Искупителем клянусь, не знаю! – выпалил солдат. Слишком
громко, пришлось слегка прижать горло ножом, не раня, но пугая.
– Далеко до границы?
– Километров пять… а то и меньше.
Хорошо. Вот это было хорошо.
– Зачем вас сюда пригнали? – спросил я на всякий случай.
Солдат неожиданно проявил строптивость:
– Кто же младшим чинам… а-а!
Врезал я ему от души. Может, даже вновь сотрясение мозгов
вызвал.
– Ты мне не ври, – посоветовал я. – Младшим чинам никто не
докладывает, они и так все знают. Ну?
– Душегуб Ильмар с сообщниками из числа осман похитили
епископа Жерара и младшего принца Маркуса, – бойко оттарабанил солдат. – И
древними катакомбами гонят их в сторону османских земель, на пытки и расправу.
Велено взорвать шахты, завалить все проходы…
Может быть, так оно и было. Вряд ли кто ожидал, что мы – с
женщинами, ребенком и стариком – сумеем так быстро пройти подземными ходами.
А может быть, и тот и другой исход Дом устраивал. Хоть
завалит нас в пещерах, хоть вынуждены будем назад податься – лишь бы уйти не
смогли.
– Мне нужна длинная веревка, – сказал я. – Если скажешь, где
найти такую, – останешься жив.
– В ящике, вон там, у ручья, – быстро отозвался солдат.
Я связал его одеждой, так же как и повара. Прошел к
указанному ящику, глянул.
Веревок тут было три. Все короче, чем нужно, но какая беда,
раз можно их связать.
Уже с веревками я вернулся к пленнику. Отволок его подальше
в кусты, туда же и первого пленного притащил. А сам, завязывая по пути узлы,
вернулся к колодцу. Лег возле него, опустил голову, крикнул:
– Хелен?
– Быстрее! – Кажется, она была на грани истерики. – Маркусу
плохо, понимаешь?
Я сбросил вниз один конец веревки. Второй крепко привязал к
ближайшему дереву.
– Что делать? – спросила Хелен.
– Привязывай Маркуса! Под мышками и за пояс, так, чтобы
дыханье не спёрло!
Хорошо хоть узкий колодец позволял говорить негромко. Я
поминутно озирался, но углядеть всех, кто мог подойти, конечно, бы не смог.
– Привязала! – крикнула Хелен. Как только она занялась
делом, голос ее сразу окреп. Не любила она быть беспомощной, ох не любила.
Я перекинул веревку через ближайшее деревце, соорудив
простой блок. И стал понемногу поднимать Маркуса. Главное, чтобы Хелен его
правильно привязала, иначе можно и удавить человека…
Видать, летунов хорошо учили вязать узлы. Маркус висел
словно в люльке: веревка была крепко, но свободно завязана на груди, пропущена
под мышками, да еще и за пояс закреплена. Когда склоненная голова Маркуса
показалась из колодца, я закрепил веревку, вытащил Маркуса, торопливо развязал.
Прижался ухом к груди.
Живой. Ничего, значит, отойдет – на свежем-то воздухе.
Главное – от солдат уйти.
Я спустил веревку вниз и крикнул Хелен, чтобы та
привязывалась.
Говоря честно, положение наше было почти безнадежным. Вдвоем
с Хелен, с беспомощным, неспособным двигаться Маркусом на руках, в окружении
солдат, рядом с надежно охраняемой границей – что мы можем сделать? Подземными
ходами уже не уйти, силой не пробиться.
Хитростью? Так какая же нужна хитрость, чтобы миновать все
посты?
– Тяни! – крикнула Хелен, и я стал выбирать веревку. Тащить
Хелен, конечно, было потруднее, но вполне мне по силам.
Может быть, переодеться в военную форму?
Ага. Хорош буду я, небритый и грязный, в облачении
легионера. Женщину за мужчину тоже никто не примет – это только в веселых
оперетках подобные переодевания сходят с рук. Ну и Маркус – даже если его в
мешок засунуть, все равно вопросы возникнут: «А что за куль вы тащите, господа
хорошие?»
Я глянул на Маркуса – лицо у него чуть порозовело, дыхание
вроде как стало ровнее. Это хорошо…
– Дай руку!
Лицо Хелен показалось над краем колодца. Я закрепил веревку,
протянул руку и помог летунье выбраться.
Первым делом она стала отряхиваться, а лишь потом уже
сбросила веревку. Огляделась, покосилась в колодец – и с чувством спросила:
– Ильмар, как ты сумел подняться?
Ага… поняла!
– Невелик труд, – гордо ответил я. – Вот дальше что делать…
Оставив Маркуса – пусть приходит в себя, мы прошли к полевой
кухне. Я в двух словах объяснил Хелен диспозицию.
