– Сболтнёшь про бойкот, с тобой то же самое будет, – пригрозила Женька. – А матери скажи, что живот заболел или затошнило, – в общем, сама придумай.
Эля, видимо, все Женькины указания выполнила, потому что Майя нам этот случай ни разу не припомнила.
Зато спустя два дня, на уроке технологии, ситуация, можно сказать, повторилась. Только теперь напрягаться пришлось не только Эле Смирновой, а всем нам. На уроке мы пекли блины, потом пробовали друг у друга. Ещё и мальчишек позвали угоститься. Те, конечно, примчались с радостью и смели всё подчистую. А к блинам Волковой, естественно, никто не притронулся. Галина Ивановна, наша учительница по технологии, это заметила и велела отведать стряпню Волковой. Никто и с места не двинулся. Как она только нас не упрашивала, а потом и требовала! Но мы упорно отказывались пробовать блины новенькой. Тогда Галина Ивановна рассердилась и влепила нам всем по тройке, ну а Волковой поставила пятёрку. Это было очень несправедливо и обидно! Девчонки, выходя из кабинета, специально толкали новенькую локтями и потом всю перемену возмущённо обсуждали и её, и испечённые ею блины. Я попробовала встрять:
– Ну это же Галина Ивановна поступила несправедливо. Волкова же ничего такого не сделала.
На меня сразу все зашикали. Подошла Женька:
– Ты что, Зверька защищаешь?
– Я просто хочу быть справедливой.
– Ну-ну. Ещё сбегай к Зверьку, пожалей её, бедную.
– Да при чём тут Волкова?! Это же Галина Ивановна…
Тут Запевалова наклонилась ко мне и на ухо прошептала:
– Только потому что мы друзья, я тебе советую, прикуси язык. А то договоришься.
Я сразу же замолкла – ещё бы не замолкнуть после такого недвусмысленного предупреждения. На меня и так стали коситься, как на сумасшедшую.
Последней каплей стал инцидент на уроке английского, на следующий же день после блинов. Алёна Игоревна накануне задала на дом выучить диалог, а рассказывать вызывала по двое, на свой выбор. Мне в пару навязала Умрихина. А он дуб дубом в английском. Я свою реплику произнесу, а он молчит. В общем, через пень-колоду кое-как до конца добрались, но всё-таки мне она поставила пятёрку, а Умрихину – двойку. Потом ещё несколько пар ответили, и напоследок Алёна Игоревна вызвала Запевалову с Волковой. Все затихли – что будет?
Честно говоря, поначалу я даже позлорадствовала про себя.
Волкова начала первая. Женька – молчок. Только желваки туда-сюда ходят и ноздри растопырены – значит, злится. Алёна Игоревна подсказывала-подсказывала и в итоге сама все Женькины реплики рассказала. По правде говоря, Волкова так себе отвечала, спотыкалась, сбивалась, путалась, о произношении вообще молчу. Но Алёна Игоревна тем не менее поставила ей пятёрку. Ещё и речью разразилась, что, мол, ей, бедненькой, пришлось на себе всё вытягивать, потому что кое-кто не удосужился выучить уроки. А Женька, я больше чем уверена, этот диалог знала не хуже самой Алёны. Ну а получила, конечно, пару. В этом отношении Алёна Игоревна выбрала очень странную тактику: двоечников поощряет за любую мелочь, тащит, как может, бессовестно завышает им оценки, за произношение вообще не гоняет. А к отличникам постоянно придирается: чуть какая ошибочка, самая незначительная, – сразу снижает на балл. Говорит: «Я знаю, что ты можешь лучше. А сегодня ты недостаточно постаралась».
Вот и для Волковой она явно расщедрилась, потому что за её тык-мык можно было поставить максимум тройку. Ну а Запеваловой вообще шанса не дала. Хотя, если по справедливости, то Волкова ведь в этом не виновата. Просто так получилось. Но у Женьки невиноватых не бывает. К тому же Майя усугубила положение – позвонила её родителям и пожаловалась, что у дочери плохие оценки.
– С Майей я ещё разберусь, – сказала Женька, – а Волковой – конец!
После уроков она собрала весь класс в актовом зале и объявила, что назавтра мы должны устроить новенькой судный день.
– Если кто-то не хочет быть вместе со всеми, пусть скажет это прямо здесь и сейчас, – велела она, обводя каждого подозрительным взглядом. – Ну? Кто желает остаться в сторонке?
Никто, само собой, не пожелал. А может, как и я, просто струсили.
Это было позавчера.
* * *
Расправу над новенькой решили учинить сразу после занятий. Весь день Волкову гнобили как прежде, когда она только пришла к нам. Швыряли в неё всем, чем ни попадя, говорили гадости, откровенно угрожали.
После уроков мы разделились на две группы – таков был стратегический план Запеваловой. Полкласса караулили Волкову у центрального входа, остальные стерегли задний вход. Наша группка во главе с Женькой дежурила в авангарде, как сказал Бородин, на переднем крае. С виду наша компания выглядела вполне миролюбиво. А что здесь странного? Одноклассники сидят после уроков, общаются. Пока мы ждали, когда Волкова выйдет из школы, пацаны острили, пересмеивались, делали ставки, откуда она появится. Девчонки тоже сидели довольные. Наверное, только я и Эля Смирнова не разделяли всеобщего воодушевления. Ну и, пожалуй, Марат Айрамов тоже отчего-то нервничал, поглядывал на часы каждые полминуты, елозил.
Но Запевалова снова прицепилась ко мне:
– Тебе что-то не нравится?
– С чего ты взяла?
– А с того, что у тебя такое лицо, будто ты кого-то хоронишь. Так что тебе не нравится?
Да мне всё не нравилось! Но я опять струсила. В тысячный раз. Перепугалась и принялась оправдываться:
– Да ничего подобного. Просто надоело тут торчать под окнами. Охота, чтобы уж поскорее.
Запевалова хотела ещё что-то мне сказать, но тут подал голос Марат:
– Ребята, я не могу больше ждать. На секцию опаздываю. Женька, правда! Меня тренер убьёт, если я не приду. У нас же на той неделе соревнования…
Запевалова отошла от меня и медленно приблизилась к Айрамову, глядя на него в упор.
– Хочешь чистеньким остаться? А может, Зверька жалко стало?
– Да ты что, Женька? Нет, конечно.
– Тогда сиди и не дёргайся. Никуда твоя секция не денется. Ну а если тебе всё-таки жалко Волкову, чеши отсюда. Ну так что?
– Я остаюсь, – буркнул Марат.
– Вот и чудненько.
Запевалова улыбнулась. Не по-доброму, не примирительно, а самодовольно – мол, пусть маленький, но триумф. Терпеть не могу эту её улыбочку. Мне кажется, больше всего ей нравится подавлять в человеке личность.
Айрамов расслабился и на часы больше не смотрел. Понятное дело – чего бы с ним ни сделал тренер за прогул, это будет мелочь по сравнению с тем, как его наказал бы класс с подачи Запеваловой, уйди он на свою тренировку.
У нас ведь как: того, кто не участвует вместе со всеми в бойкоте или травле, ожидает не менее жестокая расправа. Хотя, казалось бы, вот он, Айрамов, самый высокий, самый сильный парень в классе, первый юношеский по боксу, – и боится Запеваловой. Что уж с меня взять? Поэтому я сделала вид, что тоже жду не дождусь, как бы поскорее разделаться с Волковой. Да и на самом деле это затянувшееся ожидание совсем меня вымотало. Запевалова уже собралась было отправить кого-нибудь на разведку в школу – узнать, где там наша жертва застряла.
