В общем, слушали мы, слушали о маленьких секретах большого Грина и не сразу заметили, что Вадик окосел. Видать, всё-таки торкнуло. Ну а под этим делом он и вовсе понёс полный бред. Понятно, что спьяну мало кто блещет умом и обаянием, но если безобидные глупости вполне себе терпимы и простительны, то немотивированная агрессия напрягает до невозможности.
Сначала его просто пытались заткнуть, и Вадик снова вспомнил папу, но уже в другом контексте – грозил папиными связями. Затем думали спровадить – не удалось. Покидать сцену ему не хотелось. Честное слово, такого упоротого проще убить и вынести, чем убедить и вывести. Тогда мы с Костей аккуратно приложили Вадика, без особого ущерба, только чтоб уснул. Туловище закинули на кровать в дальней комнате – родительской спальне, а дверь закрыли. Но не учли, вернее, не заметили – темно было, – что на той же кровати уже успела устроиться какая-то девчонка. Её развезло ещё раньше, вот она, видимо, и решила прикорнуть в тишине.
Кто ж знал, что мелкая оплошность обернётся катастрофой.
Что и как было в точности – неизвестно. Но если без конкретики, то предположить можно примерно следующее: Самусевич пару часов спустя оклемался, смотрит, под боком – девушка. Пьяная. Спит. Инстинкты, гормоны, хмельной задор взяли верх. Хоть там и верх-то брать было не над чем – Вадик по своей натуре та ещё скотина. Но спящая красавица, видать, в самый ответственный момент вдруг тоже очухалась. И происходящее ей, вероятно, не понравилось, потому что она двинула Самусевича какой-то ерундовиной в виде жирного китайца в позе лотоса. Китаец до этого момента стоял на тумбочке у кровати – привлекал не то деньги, не то удачу. Этот фетиш, между прочим, был из камня и весил навскидку килограмма три. Так что, забегая вперёд, скажу, что всем нам, и прежде всего Вадику, ещё крупно повезло, что девчонка всего лишь его вырубила, потому что запросто могла бы и совсем прибить.
Тем временем у нас тоже драмкомедия развернулась. Пока ели, пили, болтали – всё было в ажуре. Потом Ветрова объявила, что хочет танцевать. Общество её поддержало. Выключили свет, врубили клубняк. Мы же с Костей вышли в подъезд покурить.
– Чё-то как-то не айс, – изрёк Костя. – Скучно. И девки все какие-то стрёмные. Не, вообще-то, одна ничего такая. Чёрненькая, с хвостиком. Оля, кажется. Как она тебе? Ты её знаешь? Из вашей школы?
Ответить я не успел. На площадку высунулась именинница.
– А вы чего здесь?
– Курим.
Костя выпустил сизые кольца.
– Курить вредно, – изрекла она.
Костя оставил эту «новость» без ответа и невежливо повернулся к Ветровой спиной.
– Так она из вашей школы? – переспросил он про чёрненькую Олю так, будто Наташка уже ушла или вообще не приходила.
– Из нашей.
– Слушай, ты же танцевать хотела, – это я уже Наташке, потому что не могу так – она встала столбом и покидать нас даже не думала.
– Дим, мне поговорить с тобой надо. Костя… ты ведь Костя? Дай нам с Димой поговорить. Пожалуйста.
Приплыли! Этого ещё мне не хватало. Костя ухмыльнулся, забычковал сигарету, сплюнул и вальяжно удалился, кинув напоследок многозначительный взгляд.
– Хам, – пошутил я, как бы извиняясь за друга.
Пауза.
– Спасибо, что пришёл.
Я пожал плечами.
– Не за что. Спасибо, что пригласила.
Опять пауза. Ещё дольше.
– Дим…
Наташка снова замолчала. Но я уже и так понял, что она пыталась из себя выдавить. Вот только чего мне точно не надо – так это розовых соплей и любовных воздыханий девочки-припевочки. Хотел сказать что-нибудь отрезвляющее и не очень оскорбительное, но не подобрал слов. Зато на ум пришла сцена из «Евгения Онегина» – ходили недавно с классом в театр. Опера мне не понравилась. Татьяна была в годах и вообще толстая. Онегин – тоже с брюшком, и вдобавок лысый. Пели они громко, но слов не разобрать. Двигались нелепо. В общем, цирк, а не театр. Вспомнилась опера некстати – я издал смешок, а Ветрова приняла это на свой счёт. Обиделась. Ушла.
Пока думал, так оставить или объясниться, – всё-таки Наташка пусть и дура, и абсолютно не в моём вкусе, но человек хороший – из квартиры вынырнула та самая Оля, которую успел заценить Костик.
– Привет, – сказала она. – В одной школе учимся, а как следует не познакомились.
Оля заговорила нараспев и зачем-то встала вполоборота, поглядывала искоса. Наверное, ей сказали, что в таком ракурсе она привлекательнее смотрится. Меня опять потянуло на смешок, но удержался.
В конце концов, эта Оля хотя бы симпатичная и фигурка у неё, если не придираться, – на пятёрочку.
– Исправим недоразумение? – волей-неволей подхватил я её игривый тон.
– Давно пора. Холодно тут, – она поёжилась.
– Согреть?
Я приобнял её за плечи.
Она прильнула ко мне. Момент был волнующий. Но дверь снова распахнулась – опять Ветрова. Правда, увидев нас, она тотчас скрылась. Но настрой уже испарился. Наверное, Оля почувствовала то же самое, потому что деликатно отстранилась.
– Кстати, ты в курсе – подруга моя, – Оля кивнула в сторону двери, – запала на тебя?
Начинается…
– Это Ветрова, что ли, подослала тебя поговорить со мной?
– Ещё чего! – она надулась.
А вот здесь-то что обидного? Но я всё равно примирительно сказал:
– Ты тоже моему другу понравилась.
– Тому амбалу, который с тобой пришёл?
– Угу.
Думал, ей приятно будет, да и Косте мог бы задачу упростить, но Оля фыркнула. Это могло означать, что угодно от «ну и пусть, тоже мне новость» до «ну уж нет, твой друг – полный отстой». Но в любом случае – ничего хорошего для Бахметьева. Костян и правда за последний год резко вымахал и раздался вширь, но я всегда считал это плюсом.
– Зря ты. Нормальный он…
Она уставилась так, что пиарить Костю расхотелось.
– Ну ты и придурок.
Оля дёрнулась и ушла. Ну вот из-за чего она психанула? Да, с девчонками в тот вечер у меня определённо не заладилось.
Я вернулся в квартиру. Хотел позвать Бахметьева домой – давно пора было. Но не успел. На кухне началась какая-то заварушка. Наташка Ветрова ругалась с Олей. Или Оля с Ветровой. В общем, они обе друг другу наговорили «комплиментов», а потом ещё и сцепились. «На самом интересном месте» Костик положил конец зрелищу, разочаровав публику. С изяществом слона в известной лавке он вклинился меж ними, по пути опрокинув стол, и развёл бывших подружек.
– Да пусть бы помахались, – возмутился Петюня (тоже из нашего класса), убирая мобильник в карман.
Вот народ пошёл! Целое поколение сам-себе-режиссёров. Недавно тоже был свидетелем: загорелся магазин. Люди оттуда выбежали с воплями. Суета, крики. Стёкла полопались, дым из окон валит. Какая-то женщина, может, в панике, может, что-то ей помешало, но, в общем, осталась внутри. Металась, орала истошно. Здание тут же облепила толпа любопытных. Тётки, мужики, молодёжь, пацанята – все стоят, разинув рты. И ладно бы просто смотрели, а то ведь почти каждый достал телефон и снимал. И у всех на лицах застыло одинаковое выражение: «Ух ты! Вот это кадры! Кому покажу потом – офигеют». Нет, я, конечно, тоже не герой – в огонь за ней не кинулся, тем более там пожарные примчались и без меня прекрасно справились, но, чёрт побери, со стороны это любопытство выглядело мерзко. Так что Петюне я пожелал заткнуться и не отсвечивать.
