— Совсем ничего не знаю о пуштанах, — призналась я. — До приезда в Гидрозавод я о них не слышала.
Нина Анатольевна расправила концы шали.
— Большинство представителей народа, к которому принадлежим моя мама и я, убили в сталинское время, а их детей распихали по приютам, они выросли, понятия не имея о своих предках. У Веры была тяжелая судьба: отец и мать умерли в гетто, старший брат погиб там же, девочку отправили в детдом.
Николаева шумно вздохнула:
— До того как к маме пришла Вера Дмитриевна, я тоже понятия не имела о своем происхождении, считала себя русской. Николаева Нина Анатольевна. Кем я могу быть с таким именем-фамилией? Китаянкой? Еврейкой? Смешно, право слово. И вдруг оказалось, что во мне половина неведомой крови, а мама настоящая героиня. Открытие было шоком для всех, включая Геннадия Петровича. Не припомню, в каком году это случилось, но мы уже в Гидрозаводе жили, а Григорий Андреевич «Кинофабрику» открыл. Тогда мы с Васькиным близко не общались, только здоровались, если встречались. Непростое было для нас время — муж затеял строительство большого дома и, чтобы заработать денег, пропадал на работе, я воспитывала детей, занималась бытом. Елизавета Гавриловна так сердилась…
Хозяйка замолчала.
— Теща злилась на зятя за то, что тот свалил все семейные обязанности на вас? — осторожно уточнила я.
— Нет, — после небольшой паузы ответила Николаева, — мама была недовольна мной. Она надеялась, что я стану врачом, но я плохо училась в школе, хотя старалась изо всех сил. Заучивала учебники наизусть, но математика и химия не давались мне совсем, получила в аттестате тройки по точным и естественным наукам только из жалости. Если говорить откровенно, я этих оценок не заслужила, мои знания были даже не плохими, они вообще отсутствовали. Очень стыдно признаваться, но я кое-как освоила четыре арифметических действия, пишу до сих пор с грамматическими ошибками. Пока Олег, Алла и Катя были маленькими, я не комплексовала, но потом они пошли в школу, и один раз сын начал смеяться над запиской, которую я детям на кухне оставила. «Мама, ты хуже Петьки из нашего класса! Надо же такое написать: «Борщь в кострюле»… Ох, простите, Виола, что-то меня понесло не в ту степь. Вы хотели о чем-то спросить?
Я откашлялась и принялась самозабвенно лгать:
— Одна моя знакомая, Лена, работает в газете в Нижнегорске. Поскольку я москвичка, общаемся мы исключительно по скайпу, а сегодня удалось наконец обнять друг друга. Мы пошли в кафе, поболтали, я в процессе разговора сообщила, что живу у вас, и Елена сказала: ей поручили написать материал о семье Николаевых.
— Господи, — удивилась Нина Анатольевна. — По какой причине?
— Геннадий Петрович был не последним человеком в здешних местах, к вашей фамилии до сих пор есть интерес, Елизавете Гавриловне посвящен стенд в музее, — нашла я нужный ответ. — К сожалению, если у знаменитостей случается беда, пресса оживляется.
Собеседница втянула голову в плечи.
— Да, понимаю… Катя… это ужасно.
— Простите, что явилась поздно вечером с такой новостью, — продолжала я, — но мне показалось, вам лучше знать, какую информацию нарыла подруга.
Лицо Николаевой вытянулось, в глазах заплескался ужас.
— Что такое?
— Елена утверждает, будто Олег, Алла и Катя не ваши дети, их родная мать Тамара Юрьевна Макарова, первая жена Геннадия Петровича, — выпалила я.
Нина Анатольевна резко выдохнула:
— Да, это сущая правда. Но давайте вспомним поговорку: не та мать, что на свет произвела, а та, что вырастила. Зачем вытаскивать на всеобщее обозрение давнюю историю?
Я развела руками:
— Любой скандал вызывает повышение тиража.
— Но как репортерша выяснила истину? — недоумевала Нина. — Я очень давно официально стала матерью сиротам. Сначала пришла в дом Геннадия Петровича няней. Сейчас попытаюсь рассказать все по порядку. Год, когда я познакомилась с будущим мужем, оказался очень трудным. Моего отца к тому времени давно не было в живых. Он когда-то работал следователем, мама, по образованию терапевт, трудилась в одном с ним коллективе, исполняла обязанности судмедэксперта. А когда муж умер, она ушла из милиции, устроилась в роддом акушером-гинекологом и вскоре стала главврачом.
— Разве доктор общего профиля может принимать роды? — удивилась я.
Нина зябко повела плечами:
— Октябрьск не особенно крупный населенный пункт, и все это много лет назад происходило. В провинции и сейчас с медпомощью плохо, а тогда совсем кадров не было. Когда мама пришла в горздрав и показала свои документы, заведующая от радости не знала, куда ее посадить, сказала: «Вас нам сам Бог послал, в роддоме четыре вакантные должности. Сразу вас завотделением назначу». Мама напомнила, что она вообще-то терапевт, но услышала в ответ: «Вы же, как все мы, проходили курс акушерства-гинекологии, вот и помогите роддом из ямы вытащить». Елизавета Гавриловна согласилась, а я в то время как раз получила аттестат зрелости.
Нина Анатольевна облокотилась о ручку кресла.
— Уже говорила, что плохо училась в школе, нечего было и думать о поступлении в вуз, но мама спала и видела меня врачом. Она велела мне подать документы в медицинский, я, конечно, срезалась на первом же экзамене.
Николаева сняла шаль.
— Но моя мать не привыкла сдаваться. Отругав меня, она заявила: «Выучишься на медсестру, а там посмотрим». Но смотреть было не на что. Из училища меня не выперли исключительно из уважения к матери и покойному отцу. Теорией я не овладела, а вот с практикой дело обстояло лучше, кое-чему я обучилась и была распределена в детское отделение горбольницы. Работа там — ужас! Рыдала я каждый день, глядя на недужных ребятишек, руки от жалости к ним тряслись, в голове все путалось, пару раз я допустила ошибки, и в конце концов мне стали доверять исключительно техническую работу: помыть палату, привести в порядок кабинет, раздать обед. Потом завотделением вызвал меня и сурово сказал: «При всем уважении к Елизавете Гавриловне оставить тебя на службе не могу. Нина, ты балласт, фактически работаешь уборщицей, а занимаешь ставку медсестры. Средний персонал справедливо возмущается: «Почему мы должны за Николаеву пахать, а она шваброй по коридору помашет и чай пить идет?» Уволить тебя, молодого специалиста, я права не имею, поэтому пиши заявление по собственному желанию».
Рассказчица поежилась, вспоминая неприятное событие своей жизни.
— Я перепугалась и стала просить: «Пожалуйста, не выгоняйте! У нас накоплений нет, живем на заработанное, с деньгами негусто. Мама берет лишние дежурства, очень устает. Если я работы лишусь, то сяду к ней на шею. Куда мне пристроиться? Больница в городе одна». И тут заведующий протянул мне бумажку: «Позвони по этому телефону. Мой знакомый, Геннадий Николаев, ищет няню для детей». Так я попала в дом к будущему мужу. Спустя полгода мы расписались. Малыши быстро забыли Тамару, начали звать мамой меня, я официально стала их родительницей. Вскоре у Олега выявили аллергию на кустарник, который рос в округе повсеместно, супруг стал подыскивать место, куда бы переехать. И наконец мы оказались в Гидрозаводе. Я предполагала рассказать ребятам правду, когда они подрастут, но Геннадий велел этого не делать. Вот и вся история.
