— Выходит, за все это доплачивать не надо, — сделала я вывод.
— Нет! — заспорила Марина.
— Все учтено в билете, сами только что сказали, — уперлась я.
Марина закатила глаза.
— Стоимость купе — да, а к нему еще коробки с наборами. Их нельзя выкинуть.
— Почему? — не поняла я.
— Потому! Они прилагаются к вагону!
— Но если мне не нужны бутерброды?
— Не ешьте их. Но оплатить обязаны.
Я вновь признала свое поражение.
— Ладно. Набежало восемь тысяч. Но не двенадцать же!
Администратор откашлялась.
— Две штуки за спешел-убранство купе.
— Спешел-убранство? — повторила я. — Какое красивое словосочетание.
— На столике будет лежать льняная, а не бумажная салфетка, — зажурчала Марина, — на окошке висеть закрывающая от света штора. А то станете на каждой стоянке от света фонарей просыпаться, и народ на платформе вас увидит. Плюс одноразовые тапки и розетка, где телефон заправить можно.
Я хотела сказать, что все вышеперечисленное, кроме шлепок, которые вообще-то входят в подарочный набор, является оборудованием вагона и должно быть включено в цену проезда, а не оплачиваться отдельно, но потом буркнула:
— Понятно, восемь плюс два равно десять. Или я неверно посчитала? За что еще две тысячи с пассажира состригают?
Марина начала тыкать пальцем в монитор.
— Служащие участка дороги «Лапино — Бурундуково» содержат приют для старых и больных, не способных работать железнодорожных животных. Все, кто проезжает этот отрезок пути, добровольно жертвуют на благотворительность две тысячи.
Я разинула рот.
— Железнодорожные животные? Хотите сказать, что из Москвы в Каргополье состав тянут лошади? Ну тогда следует отменить топливный сбор, ведь кони не питаются электричеством.
Марина ринулась в бой.
— Коней нет, вагоны прет паровоз, или как там это называется. Речь идет о собаках, которые охраняют пассажиров, обнюхивают пути на предмет взрывчатки, кошках, которые ловят мышей, о коровах, которые дают молоко к кофе для вагона-ресторана. Понимаете? Стареньких псинок и прочее зверье списывают с довольствия, но им же надо кушать. Неужели вам не жаль четвероногих?
— Интересно, сколько людей перевозит поезд Москва — Каргополье? — полюбопытствовала я.
Марина подвигала мышку.
— Без обслуживающего персонала восемьсот сорок человек.
— А сколько пассажирских составов минует перегон «Лапино — Бурундуково»? — вкрадчиво спросила я.
— Не знаю, — растерялась Марина, — много.
— Штук десять будет? — не успокаивалась я.
— Наверное, больше, — предположила администратор, — расписание плотное. В Луковск, Запрянск, Нелигинов брег, Капустино, Волганск, Орлов-Нижний и еще много куда пассажиры из Москвы мимо «Лапино — Бурундуково» едут.
Я вынула телефон и открыла калькулятор.
— Пусть составов пятнадцать. Теперь решим задачу. Для удобства будем считать, что в каждом поезде примерно восемьсот человек, значит, всего… умножим поезда на людей, получим двенадцать тысяч пассажиров. С каждого по две тысячи, значит, в день получается… Ой, мама! Двадцать четыре миллиона! Страшно подумать, сколько получают собачки-кошечки в месяц, наверное, они живут в золотых будках, крыши которых выложены бриллиантами.
— Это же не я придумала, — заныла Марина. — Наша наценка маленькая, всего сто рублей за услугу. Берете билеты? Или передумали?
— Покупаю, — махнула я рукой.
— Отлично, — обрадовалась Марина. — Завтра, как договорились, их получите. Вам от нашей фирмы положен подарок. Вот, держите буклет об успехах «Кэмел — верблюд дорог».
Глава 11
Увидев меня на пороге магазина, его хозяйка, симпатичная стройная шатенка, вышла из-за прилавка.
— Спасибо, что приехали. Гидрозавод маленький, у каждого жителя по шесть глаз и восемь ушей. Если пойдем в кафе, народ сразу заинтересуется, почему это московская писательница с Тоней Фириной беседует. Напридумывают такого, что сами потом изумятся. А ваш поход в сувенирную лавку не вызовет удивления. Я на заказ портреты пишу, как художники на Старом Арбате в Москве. Садитесь в кресло, я мольберт поставлю, появится кто — сразу понятно станет, чем мы занимаемся. Хотите чайку? Толя, завари нам свой фирменный!
Минут через пять из служебного помещения появился мужчина, я сразу узнала его — муж хозяйки был запечатлен на том снимке, который Васькин показывал Бакову.
— Хотим вам кое-что рассказать, — начал бизнесмен, ставя на столик поднос с чайником и стаканами. — Это касается смерти Кати. Ее убили, местные сплетники считают преступницей Тоню, все уверены, что у меня с дочерью Нины Анатольевны был роман.
— А это не так? — спросила я.
Супруги переглянулись.
— Нет, конечно, — ответил Анатолий. — Нам просто не повезло. Когда я привез Катюшу в московскую клинику доктора Воробьева, там оказалась Инна Боярова, врач из больницы Гидрозавода. Идиотское совпадение! В той лечебнице работал ее брат, он и устроил сестре стажировку в столице. Ни я, ни Катя понятия об этом не имели. Боярову мы не заметили. А она увидела нас и, вернувшись домой, начала болтать направо и налево: «Фирин привез дочь Нины Анатольевны анализы сдавать, он от нее ребенка хочет». Народ стал новость обсуждать, получилось, как в игре испорченный телефон. Одни врали, что Катюша аборт сделала, другие…
— Но вы посещали клинику? — остановила я рассказчика. — Ходили туда вместе?
Фирин опять взглянул на жену, Тоня улыбнулась и стала наполнять чашки.
— Сейчас все объясню, а то Толик с конца начал. Мы с Аллой учились в одном классе и поддерживали хорошие отношения вплоть до получения аттестата. Потом Николаева уехала учиться в столицу, а я поступила в вуз в Нижнегорске, чтобы стать художницей. Пока Алла жила в Москве, у меня завязалась дружба с ее младшей сестрой, Катей, небольшая разница в возрасте нам не мешала. Спустя некоторое время Аллочка вернулась в Гидрозавод и завела роман с Толей Фириным, дело у них шло к свадьбе. Я часто прибегала к Николаевым и, естественно, прекрасно знала жениха своей бывшей одноклассницы. Но потом Алла бросила его и закрутила роман с Виктором Арефьевым.
— Не скрою, я испытал много негативных эмоций, — перебил жену Анатолий. — Попытался вернуть невесту, купил букет, вызвал ее на свидание. Алла пришла, взглянула на цветы и сказала: «Толя, у нас недавно умер отец, возникли большие трудности с деньгами, иногда даже на молоко не хватает. Бабушка велела превратить гостевой домик в пансионат. Мама станет кухаркой, мы с Катей горничными. Вот какой ужас творится. Я тебя люблю, но в твоем кошельке одна дыра. Мне же совсем не хочется всю жизнь пылесосить комнаты, мыть унитазы и завидовать столичным актрисам-жиличкам, разодетым в красивые шмотки. Сама хочу наряжаться и приказывать другим мне кофе в постель подавать. Ты можешь обеспечить жене достойный образ жизни?» Мне пришлось ответить: «Сейчас нет, но я непременно добьюсь успеха». Алла поморщилась: «Толик, завтрашние радости меня не вдохновляют. И не верю я в твои способности зарабатывать деньги. Почему ты до сих пор этого не сделал? У Виктора очень богатый и к тому же старый, больной отец. Иннокентий Ефимович скоро умрет, Витя станет единственным наследником капитала и хорошо налаженного бизнеса. Когда он получит деньги, мы улетим в Нью-Йорк и забудем Гидрозавод как страшный сон. Арефьев перспективный жених, а ты нет. Вопросы есть?» Я встал и ушел.
