– И порылась, – с жаром кивает Тарки.
Белиберда какая-то. Папа опять булькает от смеха, Тарки тоже закатывается. Как парочка школьников-прогульщиков.
– Кофе, – объявляю я. – Садитесь.
Я тянусь за самым крепким эспрессо. Поверить не могу: я привожу в чувство напившегося отца. Что с ним творится-то? Мама с ума сойдет.
Пока я наливаю кипяток во френч-пресс, папа с Тарки шушукаются у меня за спиной. Я резко оборачиваюсь, но они опять не замечают. Тарки говорит: «Брайс», а папа в ответ: «Да-да. Точно. К нему. Нам нужен Брайс».
– Держите! – Я со стуком ставлю чашки на стол.
– Ой, Бекки… – Папа расплывается в умильной улыбке. – Моя малышка, голливудская звездочка. Я так тобой горжусь, Бекки, крошка моя.
– Ты знаменитость! – подхватывает Тарки. – Знаменитость! Мы тебя видели по телевизору в баре. Сразу крикнули: «Мы ее знаем!» Твой отец говорит: «Это моя дочка!»
– Так и сказал, – пьяно роняет голову папа.
– Так и сказал. – Тарки упирается в меня взглядом. – Каково оно, бремя славы, Бекки? Слава-а-а! – вдруг запевает он. Я пугаюсь, что сейчас он споет всю «Славу» Дэвида Боуи целиком под танцы на столе, но, к счастью, текст он дальше первого слова не знает, поэтому просто еще раз пропевает: «Слава-а-а!»
– Пейте кофе, – напоминаю я уже мягче. Мне льстит их интерес. Вот они понимают. Они видят, что я знаменита. – Каково это? Кажется, мы привыкаем потихоньку. – Я пожимаю плечами. – Разумеется, наша жизнь уже не будет прежней.
– Бекки в обойме, – авторитетно кивает папа. – Она влилась. – Тарки согласно кивает. – Она общается со знаменитостями. Скажи мне, милая, кого ты уже видела?
– Ой, не сосчитать! – упиваясь вниманием, расцветаю я. – Ну, с Сейдж мы почти не расстаемся, потом, само собой, Лоис и… э-э… – Как звали того старичка на благотворительном вечере? – …да, Дикс Донахью, а еще мне дала свой номер Эйприл Тремонт – которая играет в сериале «Одна из многих», и…
– Дикс Донахью! – приходит в неописуемый восторг папа. – Вот это да, это имя! Один из великих. Мы с мамой ни одного выпуска не пропустили.
– Мы с ним очень здорово поболтали, – хвастаюсь я. – Он такой милый.
– Автограф взяла? – сияет от предвкушения папа. – Покажи-ка мне блокнот. Небось забит под завязку?
По спине пробегает ледяной холодок. Папин блокнот для автографов. Черт. Папин блокнот! Совсем забыла. Я даже не помню, где он. Наверное, где-нибудь в чемодане до сих пор болтается. С самого приезда в Лос-Анджелес я о нем ни разу не вспомнила.
– Мне… э-э… – Я тру кончик носа. – Нет, пап, я у него автограф не взяла. К слову не пришлось, прости, неудобно было просить.
– Угу, – заметно расстраивается папа. – Что ж, тебе лучше знать. А у кого взяла?
– Я… у меня пока… еще ни у кого, – признаюсь я, сглотнув. – Хотела сперва обжиться, присмотреться. – Я опрометчиво поднимаю глаза на папу и вижу по лицу, что мои оправдания его не обманули. – Но я обязательно возьму! – спешу заверить я. – Весь блокнот заполню. Честно!
Встав, я начинаю вытаскивать посуду из посудомоечной машины, чтобы избавиться от гнетущей тишины в кухне. Папа молчит. Когда я наконец решаюсь взглянуть на него украдкой, выясняется, что он сидит на прежнем месте, насупленный и хмурый. Таркин, кажется, заснул, уронив голову на стол, так что мы с папой предоставлены сами себе.
Заглушая угрызения совести и досаду, я гремлю тарелками. Почему все подряд внушают мне чувство вины? Наконец, шумно вздохнув, папа поднимает на меня взгляд.
– Бекки, милая, я должен тебе кое-что сказать…
– Пап, прости. Пойду проверю детей. Я быстро, ладно?
Мне сейчас не до папиных откровений. Сил нет. Я поднимаюсь наверх, укрываю детей и долго сижу в полутемной комнате Минни, прижавшись лбом к прутьям кроватки под треньканье музыкальной шкатулки с крутящейся балериной.
Не хочу пока видеть папу. И Люка тоже. Где Сьюз? Я набираю ее номер, но мне отвечают, что телефон выключен. Минни, уютно пригревшись под одеялом, сопит во сне и посасывает ухо тряпичного кролика. Я смотрю на нее с завистью. Как у нее все просто.
Может, подделать эти злосчастные автографы? Да! Гениально! Сделаю вид, что на съемках повстречала целую толпу знаменитостей. Может, даже за Дикса Донахью удастся расписаться. Папа ведь все равно не отличит. Заполню ему всю книжку автографами, он будет счастлив, все наладится.
На душе становится легче. Я включаю ночник Минни и беру одну из своих любимых книжек – «Слива, персик, груша, мячик»
[5]
. Почитаю сперва ее, а потом, наверное, «Знаешь, как я тебя люблю?», а потом проверю свой конспект для завтрашней съемки. Вставать в шесть утра, так что лечь нужно пораньше.
Зато к передаче я подготовилась на отлично. Набросала страниц двадцать заметок – с картинками, коллажами для вдохновения и прочим. Проработала все мыслимые и немыслимые имиджи, так что любой предложенный мне комплект я встречу во всеоружии. При одной мысли в животе сладко щекочет. «Доброе утро, США!» Это будет фурор! Триумфальный старт моей карьеры. Вот тогда все убедятся!
ГРЕНЛАНДСКИЕ ЭКСПЕДИЦИИ
…из суровых испытаний рождается вдохновение…
РАПОРТ/ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ
Клиент: Дэнни Ковитц
Повод: Неотложное состояние. Экстренная эвакуация воздушными средствами
В понедельник утром у клиента появились признаки угнетенного состояния. Несмотря на активную поддержку со стороны командира экспедиции и других участников, он остановился на лыжне, скинул рюкзак и начал рыдать. В 15.00 клиент был эвакуирован воздушным путем и переправлен в базовый лагерь на Кулусук.
Полное медицинское обследование показало, что угроз для здоровья клиента нет, никаких признаков обморожения или нарушений дыхания не наблюдается. Тем не менее клиент находился в состоянии сильного нервного истощения. Медсестра Джилл Джонсон, наблюдавшая его в течение трех часов, записала такие его высказывания, как: «У меня отвалились пальцы на ногах», «Мне придется ампутировать пальцы рук», «У меня смерзлись легкие», «У меня снежная слепота», «За что мне это?», «Я отключаюсь», «Передайте всем, что я мужественно встретил кончину». Как ни старалась медсестра убедить его в обратном, несколько часов клиент пребывал в стойкой уверенности, что находится при смерти.
Впоследствии клиент съел сытный обед, посмотрел несколько выпусков «Топ-модели по-американски» по имеющемуся в лазарете телевизору и благополучно проспал до утра. На следующий день его перевезли в Рейкьявик, а оттуда в Нью-Йорк.
Грег Стайн, командир экспедиции.
От кого: Ковитц, Дэнни
Кому: Ковитц, Дэнни
