— Разве Гарри не мог заступиться за тебя? Все-таки брат!
— У Гарри жена и двое детей. Он не мог оставить дом, работу и все, что неразрывно связано с обязанностью следовать курсу клана Чаллонеров.
— Ты смог оставить им все.
— Я не был кормильцем семьи. И не виню Гарри. Ему надо думать о детях.
Он не винил Гарри, не винил мать, не винил невесту. Я истязала себя воспоминаниями, поскольку частенько винила отца во всех несчастьях. Следовало поучиться у Джорджа. Только представить, что ему пришлось вынести тогда, и сердце начинало саднить. Бойкот семьи, разрыв с невестой, брат отступился, друзья отвернулись. Любой свихнулся бы от стольких несчастий, но только не Джордж. За его непринужденной расслабленностью и естественным шармом крылось огромное мужество, такое, что я и вообразить не смела.
Хотелось отругать его семью последними словами, но вместо этого я прильнула к нему плечом.
— Извини, Джордж. Тебе, верно, так одиноко.
— Сознаюсь, случались времена и лучше. Все твердили, что я не самостоятельный человек, и это было справедливо. Ведь мне все подносили на блюдечке с голубой каемочкой. Я в одночасье лишился всего, к чему так привык: денег, работы, жилья. И машина была тоже за счет фирмы Чаллонеров. Понятно, Аннабель пожелала выйти из игры. У меня были весьма призрачные шансы найти работу, поскольку разнеслись слухи о том, что я доносчик и не заслуживаю доверия, многие двери просто захлопывались перед моим носом. У моей семьи широкие связи.
— Разве ты не мог уехать к бабушке?
— Почему, мог бы, но не хотел вовлекать ее в семейные распри. И, кроме того, раз уж они постановили считать меня никчемным бездельником, я задался целью доказать обратное. Как оказалось, наилучший для меня выход из ситуации. Я вполне счастлив теперь. — Он повернул голову и посмотрел мне в глаза. — А в эту минуту счастлив как никогда, это факт.
Глава 8
Воздух медленно вытекал из моих легких, пока я взирала на него снизу вверх. Сердце билось бешеными толчками, отдаваясь в висках, до томного головокружения, каждая клеточка плоти напряженно тянулась врасти в него.
И я расслабилась.
— Я тоже счастлива. В эту минуту.
Я забыла про былые сомнения. Джордж — не Чарльз. Он приличный человек, который привык поступать по совести. Признал ошибки, ему достало мужества выправиться. И с чего я так долго отвергала его?
— Джордж, помнишь тот вечер в твоем коттедже, когда мы поцеловались?
Он возвел глаза к небесам и сделал вид, что задумался.
— Дай-ка припомнить, неужели тот самый поцелуй, который поминутно грезится мне каждый день?
— Думала, ты уже забыл.
Он рассмеялся и обнял меня крепче.
— Как мог я забыть такой поцелуй?
— Но ты был такой… в общем, нормальный!
— Я понимал, что, если начну безумствовать, ты засунешь меня в морозилку, а мне не хотелось вымораживаться.
— Я просто потеряла самообладание.
В темноте беседовать гораздо проще, сидеть бок о бок, не видя ясных глаз.
— Ты задел меня за живое, вероятно, я и в самом деле свихнулась на отце. И мне нелегко сознаться в этом. Боюсь сойти с рельс. От этого снова становится худо, как после смерти матери, ужасно стыдно.
Джордж провел пальцем вдоль моей щеки, и от этой ласки мое горло судорожно сжалось.
— Я все понимаю, Фриз.
— Когда мы поцеловались, это было так… так изумительно. Я просто запаниковала. Думала, легче всего попробовать и позабыть, но не смогла. Только и вспоминала о том. Рвалась сказать тебе, что передумала, но трусила, мне стыдно за себя.
— Ты обдумывала, как связать слова в предложение «Джордж, я изменила свое мнение»? — Джордж светился улыбкой.
— Тебе легко говорить. А я тогда решила, что все, может, и к лучшему. Боялась, разочарую тебя.
— Разочаруешь? — Его рука упала с моего плеча, и он недоверчиво уставился на меня.
Темнота скрыла краску, выступившую на моих щеках.
— Я не очень опытна. Не восхитительна и не забавна, как твои другие девушки.
— Откуда тебе знать?
— Ты сам сказал. Аннабель была сексапильной чертовкой. Вот я и предположила, что остальные ей под стать.
— Фриз Тейлор, вы самонадеянны, как улитка. — Джордж качал головой. — Чарльзу и вашему отцу придется держать за это ответ. — Он убрал пряди волос, свисающие перед моим лицом. — Ты восхитительна, Фриз, даже когда просто сидишь рядом.
— Правда? — Мое сердце воспрянуло надеждой.
— Правда. Только я изменил свое мнение. — Улыбка Джорджа стала откровеннее, надо понимать, его веселило новое выражение моего лица, наверняка отчаянное. — Пожалуй, я мог стать счастливее.
Он обхватил мою щеку ладонью, мы одновременно потянулись друг к другу, и, когда наши губы встретились, я чуть вздохнула из благодарности: наконец-то могу поцеловать его. Мечтала целый месяц.
В нем все было приятно, на мой вкус. Я задохнулась от волнения, когда его пальцы зарылись в мои волосы. Он прижимал меня к себе, пока мои чувства совершенно не смешались и слились в одно целое. Я уже не могла бы точно объяснить, вдыхаю я или касаюсь, слышу ли его нежное бормотанье или сама собой звенит в ушах потусторонняя мелодия. Или скрипит под моими ладонями его накрахмаленная сорочка? Или это вкус его жарких губ опаляет мою кожу?
Время растянулось и завихрилось в спираль, унося ввысь эпохи. Летняя ночь клубочком свернулась вокруг нас, мурлыча все тоньше и нежнее. Я тяжело дышала от возбуждения и вжималась в Джорджа, пока его пальцы расправлялись с моими последними бастионами.
— Фриз? — пророкотал он.
Его поцелуи метелью неслись вниз по моему горлу, я дугой выгнулась к нему, дрожа от наслаждения.
— Да?
— Ты хочешь сказать, что сегодня вечером готова забыть о своем плане?
Забыть о плане? Как раз этого и хотелось. Однако мне до сих пор мнилось, будто я стою у края той пропасти, с головокружительной высоты вглядываюсь в бездну и спрашиваю себя: посмею ли выпрыгнуть из оков лжи в воздушную стихию, поверить, что Джордж поймает меня, или снова свалюсь туда?
— Пока я здесь, мой план отдыхает. — Мне хотелось, чтобы он понял меня. — Не собираюсь совсем отказываться от него. Но это потом. А на сегодняшний вечер у меня нет плана.
Джордж поднялся и протянул руку, помогая мне встать.
— У меня есть, — сказал он.
Мы даже не побеспокоились задернуть шторы. Рано утром меня разбудил солнечный луч. Я пошевелилась, уткнулась лицом в теплое плечо Джорджа. Он пробормотал что-то себе под нос и перевернулся, предоставив мне удовольствие созерцать его широкую, гладкую, мускулистую спину.
