– Да дайте же мне договорить! – продолжал человек с экрана. – Да, удешевления достигли за счет сокращения типажа деталей. Да. Потому что жилой фонд разрушен, а потом крестьянин рванул в город. Куда его селить? В коммуналки? Да если бы, погодите, да если бы войны не было, строили бы совсем другие здания! Я знаю, что говорю, я видел проекты. Восьмидесятые – да. В восемьдесят пятом, когда приняли постановления, уже шла модернизация, у нас появилась технология, появились средства контроля, гибкая оснастка, у нас, наконец, ЭВМ появились для проектирования, чтобы возникло то многообразие, которое вы видите!
Аудитория зааплодировала.
– Спасибо, Михаил Львович! – поблагодарил ведущий. – Напоминаем, что вы смотрите программу «Народное вече»…
«Ну, тут ясно», – решил Виктор и покрутил ручку дальше. На следующей программе шел фильм про войну, сорокапятки в упор били по хорошо реконструированным «панцер драй», и командир расчета падал после разрыва, глядя застывшими глазами в голубое небо, на которое наползала громада немецкого танка. На третьей программе все же оказались новости: мельком показали сюжет, где Романов посетил какое-то предприятие и прозвучало слово «наноинженерия», в основном же сообщали о сдаче новых жилых комплексов, промышленных объектов, участков дорог и теплотрасс, буднях космической станции, подготовке к выпуску новой модели миниатюрного сотового телефона «для каждого трудящегося», росте тактовой частоты процессоров, объема жестких дисков и пропускной способности телекоммуникационных каналов. Этакий большой самоотчет без политической рекламы.
Сидя перед экраном, он внезапно поймал себя на мысли, что в своей реальности ему было бы гораздо приятнее слышать новости о росте производства на бежицких заводах или какой-то новой продукции, хоть какой, чем о скандалах, катастрофах, и даже новых законопроектах – последнее, возможно, потому что он не слышал о законопроекте, который бы явно улучшил его, Виктора, положение или дал ему для этого какое-то право. Возможно, со временем это перечисление успехов могло бы показаться ему скучным, но сейчас он просто отдыхал, глядя на мир, где вместо взрывов и падающих в пропасть автобусов уложили плитку на тротуаре и снизили себестоимость литра молока на две копейки.
– Бим-бом!
Звонок в дверь оторвал Виктора от созерцания репортажа про новый вид бытовых услуг – доступ к компьютерным сетям через сотовые телефоны. «Они особую микросхему для таких звонков выпускают, что ли? Раньше элементарно – соленоид и две пластины…»
На пороге стоял парень лет под тридцать в трениках и ковбойке. В руках он держал томик «Методы автоматизированного контроля многослойных печатных плат». «Из мастеров или технологов, верно», – предположил Виктор.
– Здравствуйте. Еремина здесь подселили?
– Вечер добрый. Чем могу?
– Вас к телефону! Вон там, в конце коридора!
Виктор поблагодарил и заспешил к аппарату.
– С новосельем вас, Виктор Сергеевич! – раздался из трубки висящего на стене кнопочного аппарата знакомый голос Мозинцева.
– Спасибо! Только что вселился, никого пригласить не успел. А что, опять что-то с компом?
– Нет, с компом все в порядке. Нужен совет человека, в этом деле сведущего.
– Слушаю вас внимательно.
– Вы не поняли. Тут надо ко мне подойти.
– Н-н-ну… – протянул Виктор, помня, что его сегодня один раз уже вызывали по телефону, – я тут еще на чемоданах сижу, разбираюсь…
– Вы знаете, – продолжал Мозинцев, – я насчет достаточно выгодного для вас приработка. Надо же обзаводиться, так, потихоньку, да и на нормальную квартирку копить, нет?
– Уф-ф-ф… Вообще-то подработка подработке рознь.
– Не волнуйтесь, ничего такого. Я, как Бендер, чту Уголовный кодекс.
– Тогда хотя бы перекусить успеть…
– А это пожалуйста, конечно. Тут за пять минут не разобраться. Жду.
«Так, и что же это за предложение? – размышлял Виктор, взбивая в стеклянном хрущевском стакане яйца и молоко для омлета с колбасой. – Какая-нибудь афера? Отказаться? И никогда не узнать, что грозит кооперативу?»
Он вылил содержимое стакана на сковородку, где мелкие брусочки сала уже начали желтеть и скукоживаться, а кусочки ветчины в оболочке обрели поджаристую корочку и стали заворачиваться вверх. Зашипело, и с веселым треском фонтанчиками начали подскакивать мелкие масляные брызги.
«А вообще на кой это мне надо? – подумал он, протыкая вздувающиеся пузыри, чтобы дать пропечься омлету; по-хорошему, его надо было делать в духовке, но ее как раз не было. – Зачем мне лезть в чужие заморочки? Я даже толком не освоился в их отношениях».
Он вдруг действительно почувствовал, что, даже занимаясь анализом бизнес-процессов, так и не разобрался, кто чем дышит, кто чего хочет, кто на кого как смотрит, – в том, что раньше составляло важную часть вживания в коллектив. Здесь это просто было некогда делать, а может быть, даже и сама производственная система оттесняла людей от их мелких личных заморочек, чтобы они не мешали, не отвлекали от главного – проявить себя в работе. Он вдруг почувствовал, что если бы ему, к примеру, понравилась Полина Геннадьевна, или даже если бы он женился на ней – все равно здесь, на рабочем месте, в процессе работы в нем бы моментально умер муж и остался работник: все личное существовало бы там, снаружи, за входными дверьми. В это было трудно поверить, но это было так. Здесь бы его женой становилась работа, производственная система; она, как искушенная женщина, могла играть на его слабостях, на самолюбии, на чувствах, она влюбляла его в дело с мексиканской страстью, как и каждого здесь. Семья людей, где отношения с работой выражались не известным словом, а от волнительного увлечения доходили до сладострастия, до ощущения счастья. Не служебный роман, а роман со службой, роковой дамой, которой человек отдавал руку и сердце.
Ладно, оставим в покое романтику, посмотрим на факты, рассудил Виктор. Что здесь заметнее всего? Грамотность. Не видно руководятлов, которые не знают, кто чем занимается в его епархии, которые всем поручают все и, окружив себя толпой чесальщиков пяток, превращают предприятие в экзоскелет, откликающийся на любой непроизвольный физиологический акт высшего лица. Трезво рассуждая, это уже большое благо.
Куски омлета источали приятный, напоминавший далекое детство аромат, и легкий дымок чая умиротворяюще подымался над дрожащей янтарной поверхностью. В телевизоре шла передача о Зое Виноградовой – в честь присуждения ей премии Ленсовета и сорокалетия исполнения роли Мари в фильме «Мистер Икс». «Когда мы влюблены, мы словно сном окружены…» Красивая актриса, красивый голос, подумал Виктор. Жаль, что ее так мало снимали в кино.
Покончив с едой, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза; в ушах уже звучала московская песенка из «Девушки без адреса» – о большой-пребольшой столице, которая со всеми приветлива, включая гастарбайтеров, и живет во всех сердцах… Сказка. Как во второй реальности – чистейший воздух, живые цветы на станциях метро, чудесный Дворец Советов до неба. И люди – простые, открытые, каких, наверное, уже никогда в нашем мире не будет…
