Каролина Дезорм».
Христина печально опустила письмо матери.
«Как она мало любит меня, – подумала бедная девушка. – У нее не нашлось ни слова нежности и любви ко мне, ее дочери, ее единственному ребенку. А мой дорогой, милый де Нансе, как он был добр, нежен со мной, как он всегда заботился, чтобы мне было хорошо, чтобы я была счастлива у него в доме! Он – отец, посланный мне Богом. А Франсуа? Он с самых малых лет был мне братом, жил только для меня, как я жила только для него и для нашего отца. Какое счастье, что я больше не расстанусь с ними. Когда же придет письмо об их возвращении? Ведь сегодня я должна была получить его».
Написав Франсуа, Христина села за письмо к де Нансе, решив послать ему также и письмо своей матери.
«Не знаю, почему, – между прочим писала она своему приемному отцу, – тетя боится, что мамино письмо вас опечалит. Я вполне уверена, что вам не будет грустно за меня. Восемь лет я была постоянно всем обязана вам и буду обязана всем и теперь. Я не чувствую никакого унижения при мысли о моей бедности, напротив, это меня радует и даже заставляет гордиться. Тем сильнее я чувствую благодарность к вам, и еще нежнее люблю вас. Я – ваше создание, я вполне принадлежу вам и остаюсь такой же, какой вы получили меня от моих родителей.
Когда же вы вернетесь, мой дорогой отец? Когда же я обниму вас и моего дорогого Франсуа? Я только что высказала ему, как благодарна вам обоим. Пусть он прочитает вам мое письмо к нему, вы увидите, как я люблю вас.
До свидания, мой хороший, я вас жду каждый день, почти каждую минуту. Как мне хотелось бы знать, в котором часу вы вернетесь. Горячо целую вас, дорогой мой отец, а вместе с вами и Франсуа. Поцелуйте от меня нашего доброго Паоло.
Ваша дочь Христина».
На следующий день Христина получила коротенькую записку от Франсуа, в которой молодой человек писал, что они приедут на следующий день. Она рассказала Изабелле об этой радости и попросила тетку позволить ей отправиться в Нансе с Изабеллой и Габриелью, чтобы все приготовить к приезду путешественников, остаться там целый день, пообедать и вернуться домой к вечеру. И Христина, и Габриель были в восторге, получив позволение графини. Бернар тоже хотел поехать с ними, но молодые девушки сказали, что он помешает им заниматься хозяйством.
– Тогда, – сказал Бернар, – я запрусь в своей комнате и окончу подарок для Франсуа.
– Какой подарок, скажи? Что ты для него делаешь?
– Секрет, – посмеиваясь ответил Бернар.
– От меня, невесты Франсуа, не может быть секретов! – воскликнула Христина.
– И от тебя, и от Габриели, и от всех остальных, – заметил Бернар. – Ну, до свидания, любопытные, поезжайте.
Христина, которая стала такой же веселой, как в детстве, вместе с Габриелью посмеялась над таинственностью Бернара. Во дворе милой для нее усадьбы она всплеснула руками от радости, увидев повара де Нансе:
– Малар, мой дорогой Малар, вы вернулись? Они приедут завтра! В котором часу?
– В два часа, барышня.
– Какая радость, какое счастье! Я встречу их в Нансе. Можете вы дать нам пообедать, Малар, мне, Изабелле и моей двоюродной сестре?
– Конечно, барышня, – ответил Малар, – только уж извините, если обед выйдет не очень хорош, у меня мало времени на его приготовление.
– Ничего, Малар, дайте нам хоть что-нибудь. Скорее принимайся за работу, Габриель, дел у нас много, а времени мало!
Целый день молодые девушки расставляли мебель и приводили в порядок вещи де Нансе и Франсуа, убирали цветами гостиную, снимали чехлы с бронзовых украшений и стирали пыль с картин. Потом они принялись расставлять и вытирать книги, заводить часы и так далее.
Время пролетело быстро, подошло время обеда. Христина отвела Габриель в библиотеку, где обыкновенно работал де Нансе.
– Бедный мой отец, – сказала Христина, садясь в его кресло. – Сколько раз мы с Франсуа приходили сюда и мешали ему работать! Когда я обнимала его шею одной рукой, он меня целовал и смотрел на меня так нежно, что я не могла оторваться от него и долго-долго не двигалась с места, положив голову на его плечо. Габриель, я молю Господа, чтобы он послал тебе такое же счастье, как мне. Я желаю тебе, чтобы твоим мужем сделался второй Франсуа, а второй де Нансе – отцом.
– Нет, голубушка, – ответила Габриель, – я ни за что на свете не обвенчалась бы с калекой.
– Что за беда, Габриель? – сказала Христина. – Если бы ты знала Франсуа так, как знаю его я, ты бы тоже совершенно забыла о его телесном недостатке и любила бы не меньше, чем я.
– Ну, нет, извини, пожалуйста, – заметила Габриель, – только подумай, ты никогда не будешь в состоянии ездить с ним на балы или в театры.
– Я ненавижу балы.
– Тебе нельзя будет показаться в свете.
– Я ненавижу свет, в фальшивом обществе мне скучно до смерти.
– Тебе нельзя будет ездить по нарядным окрестностям, гулять в садах.
– Я люблю гулять с Франсуа по лесам Нансе.
– Но тебе будет неудобно принимать у себя гостей.
– Мне никого не нужно, кроме Франсуа и моего отца, де Нансе. Ты, Бернар, дядя и тетя – не светские знакомые, и я буду бывать у вас и принимать вас у себя, не боясь, что вы станете смеяться над бедным Франсуа.
– Не знаю, может быть, – заметила Габриель, – но, по-моему, калека-муж все-таки смешон. Он даже будет не в состоянии водить тебя под руку, ведь он гораздо меньше тебя ростом.
– Если остальные будут находить его смешным, мне останется только любить его еще больше прежнего, всей душой предаться ему и нашему отцу, чтобы выразить им мою искреннюю благодарность за все, что они сделали для меня. В ответ же на твое замечание скажу, что я отлично умею ходить одна и не люблю, когда меня водят под руку.
– Ну, значит, все к лучшему, – заключила Габриель. – Только все-таки я не завидую твоему счастью.
В это время подали обедать, и двоюродным сестрам пришлось прекратить разговор. Слуги, оставшиеся в Нансе, приготовили комнаты и кровати. Кучер получил приказание в известный час выехать на железнодорожную станцию, а Христина вернулась к тетке, счастливая ожиданием встречи с любимыми людьми.
Но она не знала еще, какая неожиданность ей уготована.
Глава XXVII. Превращение Франсуа
Наконец пришел желанный день, Христина вышла к завтраку с немного бледным лицом и с утомленными глазами. Она скоро должна была поехать в Нансе, чтобы ждать там дорогих ей путешественников.
– Ты очень бледна, Христина, – заметила графиня. – Не больна ли ты?
– Нет, тетечка, я просто мало спала, – смутилась Христина. – Я переволновалась от радости, а потому чувствую себя утомленной.
Христине казалось, что завтрак тянется невыносимо долго, и едва Изабелла сказала, что она готова ехать, как молодая девушка простилась со своими дядей, тетей и с двоюродными братом и сестрой и прыгнула в экипаж, который должен был отвезти ее в Нансе. Ее глаза блестели, лицо выражало полное счастье. В Нансе она ни за что не хотела уйти с крыльца, боясь пропустить минуту приезда.
