– Они, вероятно, в парке, барин, – ответил ему один из слуг, – все думают, что они нечаянно подожгли гостиную, в которой сидели, и, заметив беду, убежали. Когда начался пожар, в гостиной не нашли никого. Ведь они были в самом нижнем этаже, а потому, конечно, могли убежать без малейшего затруднения.
Де Нансе успокоился относительно судьбы мальчиков. Видя, что он ничем не может помочь Жаку, добрый человек вернулся к дамам и детям, желая успокоить Франсуа, который тревожился за него. Хотелось ему также утешить и бедную Жизель де Сибран, которая думала о своих мальчиках и приходила в полное отчаяние.
Оставшиеся встретили де Нансе радостным криком. Франсуа бросился ему на шею. Отец нежно поцеловал мальчика и вдруг в эту минуту почувствовал, что кто-то прижался губами к его руке. Подле него стояла Христина, но он не сразу заметил ее в темноте. Увидев наконец девочку, он обнял ее и поцеловал так же горячо, как Франсуа. После этого он пошел отыскивать Жизель де Сибран.
Она, обессилев от печали, сидела под деревом и горько плакала, закрыв лицо руками.
– Дети, дети мои! – произнесла она срывающимся голосом.
– Кажется, они с вашим супругом, – ответил де Нансе, – и, конечно, скоро вернутся и успокоят вас.
– Слава Богу! Значит, они в безопасности? Вы их видели? Где они?
– Не могу вам этого сказать. Все мы были так заняты, что не могли заниматься подробностями, но я расспросил лакея и из его слов понял, что мальчики в полной безопасности. Если даже они очутились среди огня, с ними ничего не могло случиться в нижнем этаже в пяти футах от земли.
– Да, вы правы, – вздохнула женщина, – но все-таки пожар – ужасная вещь. Помоги вам Боже за хорошие вести, которые вы принесли мне и которые мой муж…
Раздирающий душу крик, полный ужаса и отчаяния, сорвался с ее губ. На чердаке высокого дома появились два бледных испуганных лица, освещенные пламенем: Морис и Адольф отчаянно звали на помощь. Де Сибран, Дезорм и слуги стояли внизу. Вопль ужаса ответил на крики детей. Де Сибран упал на землю. Дезорм, сжимая руки и широко открывая рот, повторял:
– Боже мой, Боже мой!
Но не двигался с места.
Слуги кричали и метались из стороны в сторону.
Жизель де Сибран вскочила и бросилась по направлению к сыновьям, надеясь спасти их, но упала в глубокий обморок, это помешало ей понять всю бесполезность ее усилий.
– Бедная женщина, бедная, – с глубоким состраданием сказал де Нансе. – Франсуа, оставайся здесь. Я запрещаю тебе двигаться с места. Постараюсь спасти этих несчастных детей…
– Папа, папа, я боюсь за тебя, останься, – закричал Франсуа, сжимая руки.
– Будь спокоен, я не забуду о тебе, дорогое мое дитя, и Бог сохранит нас.
С этими словами он побежал к дому.
– Матрацы, тюфяки, скорее! – закричал он испуганным слугам.
Он так их уговаривал, так толкал, так часто повторял одно и то же приказание, что заставил наконец принести шесть матрацев и разложил их на земле под окном чердака, на котором находились несчастные Морис и Адольф, окруженные дымом и пламенем.
– Прыгайте из окна! – закричал мальчикам де Нансе. – Внизу матрацы. Не бойтесь, смелее!
Морис прыгнул вниз, но, к несчастью, очень неловко, и упал отчасти на матрац, отчасти на мостовую. Де Нансе наклонился, чтобы поднять его и дать место Адольфу, но Адольф, не дав ему времени унести брата, тоже бросился из окна и упал на плечи Мориса. Морис громко вскрикнул и потерял сознание.
Адольф тоже бросился из окна и упал на плечи Мориса.
– Ах, ты, несчастный, – воскликнул де Нансе. – Разве ты не мог подождать минуту?!
– Я задыхался, я горел, – слабым голосом ответил Адольф и начал жалобно стонать, говоря, что его мучают ожоги.
Де Нансе поручил Адольфа слугам, которые отнесли его на ферму, сам же постарался привести в чувство Мориса. Но все его усилия были безуспешны: ударившись о камни мостовой, мальчик разбил себе плечи и спину, его ноги покрывали синяки. Де Нансе приказал как можно скорее привести доктора и в ожидании врачебной помощи уложил Мориса на траву, уговаривая де Сибрана не жаловаться и не плакать, а лучше постараться утешить своих сыновей.
– Ах, моя жена, моя жена! – с отчаянием восклицал Жан.
– Боже, дорогой мой, – сказал де Нансе, – постарайтесь собраться с духом. Вполне понятно, что ваша супруга упала в обморок, но вы обязаны постараться облегчить страдания ваших сыновей, а не плакать и стонать.
– Дети мои, сыновья! Где же они? – спросил де Сибран.
– Они сильно ушиблись и покрыты ожогами. Морис тут недалеко от вас, Адольф на ферме.
– Морис, Морис! – закричал Жан, бросаясь к сыну.
Но мальчик только жалобно застонал.
– Смотрите, не волнуйте его напрасно, – заметил де Нансе. – Дайте ему понюхать уксуса. Намочите ему голову и виски. Только тише, тише! Не трясите его. Положите подле него два тюфяка. Так, теперь постараемся поднять бедняжку и положить его на них.
Де Сибран попросил, чтобы кто-нибудь помог ему перенести Мориса, де Нансе позвал Дезорма, повторил ему все, что следовало делать в ожидании доктора, и вернулся к дамам.
Набрав в шляпу воды, он окропил ею голову и лицо Жизели де Сибран, которая все еще не пришла в сознание, попросив дам продолжать делать то же, пока женщина не очнется. Каролина Дезорм и Тереза Гибер взялись ухаживать за несчастной матерью. Весть о печальном положении Мориса и Адольфа глубоко огорчила и поразила их.
– Почему дом загорелся? – спросил Франсуа. – И где моя нянечка?
– Изабелла, слава Богу, жива и здорова, – ответил ему отец. – Она ухаживает за Адольфом. Ты меня спрашиваешь о причинах пожара? Никто этого не знает. Слуги обедали, в гостиной были только Морис и Адольф. Неизвестно, как и почему огонь вспыхнул в гостиной и каким образом Морис и Адольф очутились на чердаке. Морис еще лежит без памяти, Адольф же только стонет и ничего не говорит. Они оба покрыты ожогами и, вероятно, жестоко страдают.
Пока де Нансе разговаривал с испуганными детьми, Жизель де Сибран пришла в себя. Ей сказали, что ее сыновья спасены, де Нансе же объяснил бедной матери, как благодаря поспешности Адольфа Морис получил такие жестокие ушибы.
– За доктором послано, – прибавил он, – и я думаю, их можно будет без вреда для здоровья доставить в ваш дом.
Ответив еще на несколько тревожных вопросов, которые ему задавали дамы и дети, он уже собирался уйти, но его остановила Тереза Гибер, спросив его, все ли комнаты ее дома сгорели и может ли она со своей семьей поместиться где-нибудь в доме.
– Все, все сгорело, – сказал де Нансе. – Успели спасти только носильное платье и ценные вещи.
