– Завтра в десять заберу тебя с мальчиками…
Куин приоткрыла дверь чуть шире, будто приглашая войти. Эйден покачал головой:
– Спокойной ночи, Куин.
Он повернулся и зашагал прочь.
Следующий день они провели в гавани. Эйден арендовал круизный катер для семейного отдыха. Им повезло с погодой: солнце сияло, но не обжигало, свежий ветерок шевелил волосы и нежно обдувал кожу, возбуждая у Эйдена эротические фантазии. Он представлял, как ласкает обнаженное тело Куин, а она страстно отвечает на его ласки.
Взрыв смеха с нижней палубы вернул его к действительности. Румянец на лице Куин стал жарче: она догадалась о его мыслях. Пульсирующая жилка у горла говорила о том, что она и сама могла бы добавить кое-каких интересных деталей к его видениям. Эйден чувствовал, как нарастает возбуждение.
– Почему ты не остался вчера ночью? – Слова вырвались у Куин словно против воли.
Они были одни за столиком на корме, но она говорила очень тихо. Эйден наклонился к ней:
– Я жду, пока ты захочешь меня так же сильно, как я тебя.
Куин приоткрыла губы и облизнула кончиком языка:
– Ты сомневаешься в этом?
Эйден с трудом удержался, чтобы не сжать ее в объятиях.
– Хочешь сказать, что совсем не испытала облегчения, когда я ушел?
Куин отвела глаза. Ему не требовалось другого подтверждения.
– Эйден, ни тебе, ни мне сейчас не нужно лишних осложнений.
Он пристально смотрел на нее.
– Ты будешь удивлена, Куин, но я не считаю тебя осложнением. – Еще неделю назад он мог бы засмеяться, глядя на выражение ее лица.
– Мне понравился твой отец. – Куин намеренно сменила тему разговора.
– Мне тоже.
Куин рассмеялась, как он и рассчитывал. Эйдену хотелось навсегда убрать тревожные морщинки возле ее рта.
– Ты ему тоже понравилась.
Куин быстро заправила за уши длинные пряди.
– Он сказал, что ты уходишь из политики.
Благодаря ей он набрался мужества быть честным перед собой и семьей.
– Да.
– Как это было воспринято?
– Пока все хорошо. Я еще не определился, чем бы хотел заняться, а мама пропадает в офисе – наводит порядок. Отец наблюдает со стороны и старается чаще играть в гольф.
Куин усмехнулась, отчего у него на душе стало светлее.
– Отличные новости.
Эйден накрыл ладонью ее пальцы.
– Мы можем поговорить о твоих родителях?
Куин медленно освободила руку.
– Если хочешь, – неохотно согласилась она, вызвав у Эйдена острый приступ сострадания. – Но если ты думаешь, что между нами возможно примирение, то даже не начинай разговор.
Ему хотелось обнять Куин.
– К сожалению, дорогая, я согласен с тобой.
Она часто заморгала, услышав в его голосе сочувствие.
– Пока не поймут, что они должны просить у тебя прощения, а не наоборот, об этом нет речи.
На глаза Куин навернулись слезы. У Эйдена сжалось сердце: эта женщина заслуживала любви и заботы. Хотя время от времени нужно бросать вызов ее упрямству.
– Этого никогда не случится. У них слишком категоричные взгляды на жизнь и свой долг. Все, кто не разделяет их убеждений, выбрасываются за борт. – Куин печально улыбнулась. – Единственное, что имеет значение, – статус в университете и репутация в научном сообществе. Это мера успеха и счастья. Им не понять, что ни работа, ни научное учреждение не могут ответить взаимностью на их любовь.
Ее родители жили в жестком, замкнутом мире, в котором он сам рисковал застрять.
– Каким было твое детство?
– У меня было все, о чем может мечтать девочка из богатой семьи.
– Я не об этом спрашиваю, Куин.
Она опустила глаза.
– Я была одинока, – наконец сказала она. – Родители упорно трудились с утра до вечера, а когда возвращались домой, продолжали работать.
Эйден проглотил комок в горле. Его родители тоже были очень заняты, но находили время для него и Дэниела. В детстве с ним рядом всегда был друг и партнер по играм – его брат.
– Когда мы с Филиппом начали встречаться, это было поначалу тяжело… для обоих.
Эйден все отлично понимал, но…
– Выкладывай, – поморщился он, барабаня пальцами по столу. – Я понимаю твою обиду на родителей.
– Обиду? – встрепенулась Куин. – Полная ерунда. Все, чего я хочу, – это защитить моих сыновей от их пагубного влияния.
– Полностью отрицая их образ жизни? И в этом причина нежелания поступить в университет?
Она нахмурилась и сверкнула глазами.
– Они мечтали об этом, а я хочу жить своей жизнью.
Разве такую судьбу она выбирала? В юности рядом с любимым мужчиной Куин получала удовольствие от материнства, наслаждалась новыми открытиями, радостью, смехом и всем, что составляет смысл жизни. А теперь? Эйден хотел вернуть ей все это и разделить с ней счастье.
– Не понимаю, почему ты все время возвращаешься к этой теме, – сказал он.
– Потому что, в каком-то смысле, ты рискуешь замкнуться в своем мирке так же, как твои родители.
Куин поперхнулась.
– Не верю, что ты мог это сказать!
Она права, вероятно, он спятил. Разве так ухаживают за женщиной? Но в глубине души он знал, что прав. До тех пор, пока Куин не откажется от мысли прожить жизнь так, как ей хотелось, она не позволит себе полюбить его. Эйден всем сердцем хотел ее любви.
– Другими словами, отказываясь от университета и от благополучия, ты наказываешь своих родителей?
Или думаешь, что, отрицая их ценности, ты оправдываешь свою нынешнюю жизнь? – Как ни странно, но Эйден видел в этом своеобразную логику.
– Оставь, пожалуйста, – рассердилась Куин. – Мне уже не восемнадцать, и я способна понять, что не всякий человек с университетским дипломом консервативен, как родители, или эгоистичен, как Филипп.
Тогда почему же, имея явные способности и интерес, она не желает продолжать образование?
– Ты действительно хочешь знать, почему я не стремлюсь в науку? Чтобы мои дети не были одиноки, как я в детстве.
Эйдена словно озарило: она до сих пор страдает от детской травмы. От одиночества.
– Ох, моя девочка…
– Не смей жалеть меня! – Куин ударила его по руке. – Ты не представляешь, сколько времени я тратила на уроки. Школьные успехи – вот все, что ценили родители. – Она горько засмеялась. – Они хорошо меня выдрессировали. Только обсуждая задания, я могла рассчитывать на их внимание. У меня хорошие способности, и я училась с фанатизмом, только чтобы заслужить похвалу.
