– Эйден, я не…
– Только немного вина, Куин, и все. Обещаю.
Ни слова не говоря, она села за столик и приняла из его рук бокал. Эйден почему-то вызывал у нее абсолютное доверие. Куин сделала глоток.
– Спасибо. Я чувствую себя совсем взрослой, – она смутилась, – то есть на сей раз у меня в руке не детская машинка или цветные мелки для раскраски.
– Понимаю, о чем ты.
Его тихий, мягкий голос в темноте словно ласкал обнаженную кожу рук и шеи, вызывая сексуальную дрожь. Ничего подобного с ней раньше не было. Но до этого они просто беседовали о его матери…
Кстати!
– Ты говорил сегодня с матерью?
– Да. – Он не стал распространяться, а Куин прикусила язык, чтобы не спросить. Она торопливо пригубила вино.
– Неплохое.
Эйден вдруг рассмеялся.
– Твои манеры безукоризненны. Отвечу на вопрос, который ты отказываешься задать. Твоя идея прекрасно сработала: завтра первым делом мама помчится в офис. Господи, спаси моих сотрудников, если у них проблемы.
– Ты их предупредил?
– Конечно.
– И она… удовлетворена?
– Вполне, – пробормотал он.
– Это же здорово, правда?
– Да. – Его голос не выдал особенной радости, но он ничего не добавил.
Куин снова принялась разглядывать звезды. Молчание затянулось, становясь тягостным, и она рискнула продолжить разговор:
– Ты всегда хотел быть политиком?
– Нет, – выпалил он, но через мгновение продолжил уже спокойнее: – То есть я знаю, чем занимаются Фейерхолы, чем они известны, но политика была страстью Дэниела, а не моей.
– Что ты делал, прежде чем избрал эту карьеру?
– Я был юристом.
– О! – Куин вложила в восклицание все восхищение и интерес, на какие была способна.
– Работал в Сиднее, в крупной фирме, которая много внимания уделяла социальным программам. – Он назвал компанию.
– Слышала о ней!
– Да. – Эйден криво улыбнулся, и ее сердце дрогнуло. – О нас много писали. Мы вели самые сложные дела за очень большие деньги, но это позволяло нам частично оплачивать по-настоящему важные и интересные для нас иски.
– Вы, ребята, делали большое дело.
– Мы… – Он опомнился. – Они продолжают.
Без него. Куин поняла, о чем Эйден умолчал.
– Ты поддержал семейную традицию, бросив интересное дело ради карьеры?
Он услышал осуждение в ее голосе.
– Я принесу много пользы в качестве политика, Куин.
– Не сомневаюсь, – откликнулась она. Но какой ценой?
Снова воцарилось молчание. Наконец Куин решилась:
– Помнишь, вчера вечером ты сказал, кого я тебе напоминаю?
Эйден замер.
– Это хорошо или плохо? – Ей бы не хотелось служить напоминанием об утрате.
Он вздохнул с явным облегчением и посмотрел ей в глаза:
– Хорошо.
Куин не знала, как реагировать. Эйден хотел подлить ей вина, но она отодвинула бокал.
– Мне пора спать.
– Но еще нет восьми. – Он резко поставил бутылку на стол. – Чего ты боишься, Куин? Что я буду приставать к тебе?
Она чуть не задохнулась от охватившего ее жара, но сумела взять себя в руки.
– Не хочу, чтобы возникло ложное впечатление… – Она наклонилась к нему. – Я давно не совершала импульсивных поступков. Это мне вообще несвойственно. Но эта поездка, ты… Такое чувство…
– Какое? – Он был спокоен, но в его глазах еще не погас огонь вожделения.
– Наше путешествие проходит словно вне времени и пространства. Легко поверить, что происходящее сейчас никак не отразится на реальной жизни в будущем.
– Тебя это пугает?
– Еще как! Ложь и обман. Ты думаешь, как я оказалась матерью-одиночкой с двумя детьми?
Даже в темноте она увидела, как он побледнел.
– Эйден, мы принадлежим разным мирам. – Тут она слукавила. – Наши пути не пересекаются. – Истинная правда. – Ты политик, которому не нужны компрометирующие связи, а я – одинокая мать, не могу позволить себе легкомыслия. – Она опустила глаза. – Ты привлекательный мужчина и нравишься мне, однако не вижу смысла довольствоваться временным утешением. Опыт подсказывает, что от этого только хуже.
– Не хочу доставлять тебе неприятностей, Куин.
– Знаю. – Она поднялась. – Поэтому иду спать. Увидимся утром. Спасибо за вино.
Он ничего не сказал, но, удаляясь, Куин чувствовала на себе его взгляд. Она не остановилась.
Глава 4
Утром Эйден приготовил себе в номере растворимый кофе из пакетика. Он чувствовал себя немного скованно в дешевой футболке и шортах, купленных на распродаже в торговом центре Норсмана. Как ни странно, одежда оказалась удобной, хоть и не сидела так, как дизайнерские вещи, которыми был забит шкаф в его квартире в Сиднее. Он сунул ноги в новенькие кроссовки и, прихватив чашку кофе, вышел на улицу, к вагончикам кемпинга.
Отражающийся в окнах резкий свет фар большой машины ослепил его, и он прищурился. Эйден проснулся позже, чем планировал, но, учитывая заданный Куин неторопливый темп их путешествия, это не имело значения. Оглядевшись, он почувствовал смутное беспокойство. Эйден зевнул, стряхивая наваждение: в этой поездке все было не так. Он прогулялся по аллее между вагончиками, разминая ноги перед дорогой. Сегодня им предстояло доехать только до Мадуры – около шести часов езды. В офисном кресле он часто проводил вдвое больше времени. До Аделаиды оставалось больше двадцати часов, если ехать в таком темпе. Вероятно, дискомфорт вызван именно неспешным движением. Он глотнул кофе и нахмурился: кажется, он слишком легко втянулся в этот ритм. Эйден закрыл глаза, думая о том, что не стремится в Сидней, что ему безразлична предвыборная кампания.
Он вспомнил возбужденный голос матери вчера по телефону. Окунувшись в суету политической жизни, она словно ожила, забыв тоску и апатию. Собственно, по этой причине он купил вчера вино и отправился искать Куин, чтобы поделиться с ней и спросить совета…
Ложь! Он хотел ее. Им двигало вожделение. Он надеялся… Не может быть! Прозрение заставило Эйдена похолодеть. Ему нравилась Куин, причем очень нравилась. Он не переставал думать о ней с той минуты, когда чуть было не поцеловал вчера. Эйден схватился за голову. Почему он ищет себе глупые оправдания? Из-за Дэнни? Из-за того, что с ним рядом нет брата, который не пропускал красивых женщин? И в этот момент из царившего в голове хаоса возникла четкая мысль. Он понял, что насторожило его утром в кемпинге. Эйден круто повернулся, расплескивая кофе, – грузовичка не было. Машина исчезла.
