– Мы не думаем, что нынешнее состояние вашей жены вызвано черепно-мозговой травмой в результате аварии, – говорила Юлия Валерьевна. – Рентген черепа не показал ничего фатального: есть трещина в лобной части, но ни о каких серьезных нарушениях говорить нельзя.
По стене передо мной пробежал мелкий таракан. Я видела его раньше и отличаю от двух других, которые тоже иногда появляются: они крупнее и рыжее. Мне кажется, он от них прячется.
В бабушкиной квартире не было тараканов, там жила моль. Моль была повсюду: в шкафах, на кухне, даже в туалете. Что она ела в туалете? Может быть, туалетную бумагу?
Вся одежда в доме была трачена молью, но бабушка Вера отказывалась раскладывать нафталин. Она зашивала дырки, а когда стала плохо видеть, ходила в дырявом.
Мама приезжала из Праги и начинала ругаться, но бабушка качала голубой головой и говорила:
– Лиза, что же, моль – не человек? Ей тоже жить надо.
– Мы склоняемся к выводу, – продолжала Юлия Валерьевна, – что вегетативное состояние больной является результатом аноксии.
Алеша начал крутиться на стуле: ему было скучно, и он стал нудить.
– Папа, пойдем, – хныкал Алеша, – ну пойдем. Ну пойдем.
– Сейчас, сейчас. – Митин голос, люблю: глубокий баритон, обещание удовольствия. Голос – как цыганский аккорд на гитаре. – Я не понял, простите: результатом аннексии?
– Аноксии, – поправила Юлия Валерьевна. – Аноксия – это кислородное голодание, в данном случае – кислородное голодание мозга. Во многих случаях при травмах черепа аноксия является их прямым последствием, но не в случае Ланы Леонидовны: как я сказала, характер ее травм не позволяет сделать такое заключение.
Замолчала. Интересно, улыбается ли она сейчас, как змея? У нее некрасивое лицо, но из тех, что притягивает мужчин: загадка. С такой никогда не знаешь, что будет дальше. Непредсказуемость. Они любят непредсказуемость: хорошая тихая девочка с косичками, а внутри…
Бабушка Вера всегда говорила:
– Помни, Лана, самая страшная соперница – некрасивая. Если мужчина к ней ушел, он не из-за внешности ушел. Значит, она его другим держит, чего у тебя нет. Красотой-то тебя сложно побить, таких, как ты, мало.
С детства все восторгались моей красотой: Ой, какая девочка, какая красавица. Ой, какая она у вас счастливая, такая-перетакая. Я привыкла, но все равно было приятно. На школьных праздниках дарила гостям цветы. Бельская у нас такая красавица, обязательно станет артисткой.
Все бы стало настоящим,
Если б верил ты в меня.
Я чуть не провалила второй тур в училище – плохо прочла басню. Зачем им басня? Меня попросили спеть, и я плохо спела. Я плохо пою, генетика подвела: бабушкины и дедушкины вокальные гены прошли мимо меня. Они убежали вверх по стене, как маленький юркий таракан.
– Не очень, – сказал один из принимающих; я его видела в сериалах, но не помнила, кто он. – Отрывок прочла неплохо, а басня и песня – не очень.
Наш курс набирала Анна Константиновна Потоцкая. Она была похожа на бабушку Веру, но совсем другая.
– Ну, что тебе басня, Миша, – глубоким поставленным голосом, чтобы каждое слово – до последнего ряда в зрительном зале, сказала Анна Константиновна. – Где мы найдем такую красавицу? Весь этот год – какие-то серые девочки. Читать мы ее научим, а внешность – от бога. Красота – тоже талант.
Алеша продолжал нудить, все громче, с переходом в плач, но Митя ничего не делал. Почему он не возьмет его на руки? Я всегда беру его на руки, когда он начинает хныкать.
– Из-за чего же тогда Лана впала в это состояние? – спросил Митя. Он, казалось, не слышал Алешиного плача.
– Мы думаем, – кто это мы? – что в данном случае аноксия была вызвана остановкой сердца, – сказала Юлия Валерьевна. – Сердце перестало качать кровь, и кровь перестала обогащаться кислородом, что вызвало аноксию, кислородное голодание. Далее, как результат недостатка кислорода – необратимые последствия для мозга, поведшие к вегетативному состоянию. Вы же видите, что даже визуальный осмотр больной не позволяет говорить об экстенсивных травмах черепа.
Что это значит? Что я не так уж плохо выгляжу? Почему они не догадаются принести зеркало? Сами же женщины.
БЛАНШ. И, как видишь, по-прежнему ношусь со своей красотой, даже теперь, когда увядаю. (Нервно смеется и смотрит на Стеллу, ожидая возражений.)
СТЕЛЛА (принужденно). Ничуть ты не увядаешь.
– Папа, ну папочка, – уже в голос плакал Алеша, – ну папочка, пойдем.
Возьми же его на руки! Почему он не возьмет его на руки? Почему он не понимает, что нужно взять ребенка на руки?
– Подожди. – Митя даже голос не повысил. У него это спокойствие – от занятий йогой. – Скажите, Юлия Валерьевна, почему вы считаете, что у Ланы уже наступили необратимые последствия для мозга? Я сам читал, как люди выходили из комы после тяжелых аварий.
– Да из комы Лана Леонидовна уже давно вышла, – удивилась моя врач. – При чем тут кома? Больная находится в ярко выраженном вегетативном состоянии: реакция зрачков на свет отсутствует, сухожильные рефлексы и тонус мышц диффузно снижены, мочеиспускание и дефекация непроизвольны.
Зачем она про это? Могла бы и не говорить. Хотя он и так приносит памперсы и отдает сестре, я сама видела. У них своего ничего нет.
– Папочка, пожалуйста, пойдем, пойдем…
Я не могу их видеть: лежу лицом к стенке. Когда они уйдут, меня перевернут на другой бок. Тогда я буду видеть край простыни, стул у кровати соседки и линолеумный пол. Я хорошо изучила его рисунок. Когда меня переворачивают на спину, я вижу потолок и голую яркую лампочку, но не всю. Иногда мне кажется, что я вижу лишь свет от лампочки. Хорошо бы ее прикрыли абажуром. Если не абажуром, то хотя бы китайским фонариком.
БЛАНШ. Я купила в китайской лавке на улице Бурбон бумажный фонарик. Прелестной расцветки. Прикрепите к лампочке. Вам не трудно?
МИТЧ. Почту за счастье.
БЛАНШ. Не выношу этих голых лампочек. Все равно что сальность или хамская выходка.
Голая лампочка – все равно что хамская выходка. Все, что со мной случилось, – это хамская выходка. Самое хамское в этом, что я все понимаю, слышу и вижу.
– С моей стороны было бы неправильно и просто непрофессионально давать вам ложную надежду, – продолжала Юлия Валерьевна. – Можно с уверенностью определить нынешнее состояние вашей жены как постоянное. Мы не ожидаем никаких серьезных улучшений. Прошло почти два месяца, и вряд ли теперь что-нибудь изменится.
Молчат. Даже Алеша замолчал. Интересно, во что Митя его одел? Кто им готовит? Конечно, Митина мама приехала и живет у нас. Она меня никогда не любила.
Как я хочу их увидеть. Очень.
– Пойдем, Алеша, – сказал Митя. – Извините, мы должны идти.
