Среди столпившихся вокруг зевак послышался смех.
Фемистокл протянул руку Мнесарху, желая помочь встать на ноги.
Но тот не пожелал воспользоваться помощью и с кряхтеньем сам поднялся с земли.
- Берегись, сын Неокла! - с угрозой промолвил Мнесарх. - Сегодня ты торжествуешь, но придёт срок, и я восторжествую.
- Этого никогда не будет, - Фемистокл широко улыбнулся, - ибо оратор из тебя никудышный, сын Клеобула. И мой тебе совет: не становись у меня на дороге.
Наградив Фемистокла взглядом, полным ненависти, Мнесарх скрылся в толпе.
Фемистокл знал причину его гнева. Мнесарх подыскал для Аполлонии очень знатного и богатого жениха, который обещал озолотить его, если девушка не достанется Агелаю. Этого аристократа звали Дамонид, сын Харма. Ни с Дамонидом, ни с его отцом Фемистоклу до сего случая ещё не приходилось враждовать.
«А теперь, судя по всему, мне этого не избежать», - невесело подумал он.
Дело Агелая получило столь широкую огласку в Афинах и вызвало такие бурные споры, что в какой- то момент стоял вопрос о повторном судебном расследовании. Фемистокл понимал, что это происки эвпатридов, его давних и непримиримых недругов. Но надвинувшиеся грозные события смешали их замыслы. В Элладе объявились послы персидского царя. Двигаясь с севера на юг, они требовали от правителей эллинских государств землю и воду, что по персидскому обычаю означало выражение полной покорности. Небольшие слабые государства магнетов, перребов, долопов, этейцев, локров и малийцев одно за другим выражали персам свою покорность. Многие города Фессалии также предпочли покориться Ксерксу, зная о мощи гигантской державы Ахеменидов.
Представители эллинских государств, не желавших покоряться персам, вновь собрались на ассамблею в Коринфе.
От Афинского государства в союзный совет - синедрион - прибыл Фемистокл - такова была воля большинства афинских граждан.
Стояло лето 481 года до нашей эры.
Глава шестая. СПАРТАНЕЦ ЭВЕНЕТ
Собрания синедриона происходили на священном участке Посейдона, в круглом здании, где во время Истмийских игр обычно заседали государственные чиновники коринфян, ответственные за проведение гимнастических, конных и поэтических состязаний. Святилище Посейдона располагалось на Истмийском перешейке в сосновой роще. Это было возвышенное над приморской равниной плато, окружённое невысокими отвесными горами. Самая высокая и неприступная гора в здешней округе называлась Акрокоринф. На её вершине жители ещё в незапамятные времена воздвигли мощную крепость - цитадель Коринфа.
Единственная дорога из Средней Греции в Пелопоннес вела мимо этой крепости, через город коринфян, кварталы которого широко раскинулись вокруг Акрокоринфа.
Председательствовали в синедрионе спартанцы, поскольку они стояли во главе союза пелопоннесских городов, в который входил и Коринф. Коринфская лига эллинских городов являлась, по сути, новым образованием, доступ в неё был открыт не только пелопоннесским городам, но и государствам всей остальной Эллады. Так было на словах. Однако на деле костяк нового союза по-прежнему составляли главным образом пелопоннесские союзники Лакедемона. Из государств Срединной Эллады сюда вступили Афины, Мегары, Платеи, Феспии, Халкида и Эретрия. Все прочие города заняли выжидательную позицию, а их было больше тридцати. Потому-то спартанцы чувствовали себя полновластными хозяевами в синедрионе. Тем более что своё участие в Коринфском союзе они заранее обставили рядом условий, главным из которых было главенство Спарты над всеми морскими и сухопутными общеэллинскими силами.
Никто из пелопоннесских союзников Лакедемона не посмел возразить на это, ибо они привыкли во всем подчиняться Спарте. Не стали оспаривать главенство лакедемонян и афиняне, понимавшие, что в военном деле спартанцы превосходят любое из эллинских государств.
Так было ещё на самом первом заседании синедриона, когда афинскую делегацию возглавлял Ксантипп, сын Арифрона.
Всем государствам, вступавшим в Коринфскую лигу позднее, ничего не оставалось, как подчиниться уже утверждённому уставу и воспринимать председательство лакедемонян как должное.
Впрочем, нашлось одно государство, которое осмелилось потребовать у спартанцев равной с ними доли в главенстве над союзной лигой. Это был Аргос, давний и неутомимый недруг лакедемонян. Ради сплочения всех эллинских городов против персидской угрозы спартанцы скрепя сердце отправили послов в Аргос, приглашая своих извечных врагов забыть обиды и встать в единый строй защитников Эллады. Аргосцы согласились забыть прошлое, но подчиниться лакедемонянам не пожелали, потребовав себе равных прав с ними. Спартанцы ответили высокомерным отказом. В Спарте опасались, что по примеру Аргоса таких же прав станут требовать для себя Афины и Коринф, а это грозило развалом лиги.
Фемистокл, впервые оказавшийся на заседании синедриона, сразу почувствовал, что тон здесь задают спартанцы. Союзники их соглашаются во всем, а недовольные, которых меньшинство, мрачно помалкивают, ибо при любом голосовании покорное спартанцам большинство неизменно одерживает верх.
В первый день заседания глава спартанского посольства Эвенет, сын Карена, провёл через голосование следующее постановление. Из него следовало, что всякий эллинский город, покорившийся персидскому царю, но не вынужденный к этому необходимостью, в случае победы союзников над варварами должен понести суровую кару: всё его имущество подлежало разграблению. Причём десятая часть должна была поступить в храм Аполлона Дельфийского.
Против эллинов-предателей Эвенет предложил синедриону заключить освящённый жертвоприношением и клятвой союзный договор. Договор этот гласил: пособников персидского царя, вольных и невольных, должно убить или обратить в пожизненное рабство, а их собственность отнять. Всех близких родственников предателей мужского и женского пола также следовало обратить в рабство без права выкупа на волю.
На этом заседание было закончено, поскольку Эвенет настоял на немедленной процедуре жертвоприношения и принесения клятвы. Все члены синедриона отправились к жертвеннику Палемона
, находившемуся в священной ограде святилища Посейдона. Текст клятвы Эвенет привёз из Спарты и зачитал перед тем, как распустить высокое собрание.
Эвенет первым подошёл к жертвеннику и положил ладонь на окровавленные печень и сердце только что заколотого быка. Произнося по памяти слова клятвы, Эвенет был торжественно спокоен. Его прямая спина, широко развёрнутые плечи, укрытые длинным красным плащом, суровый взгляд, устремлённый прямо перед собой, говорили о том, что смысл данной клятвы воспринимается не просто как руководство к действию, но как некий высший постулат, призванный перед лицом богов отмежевать дурных людей от хороших. Эвенет не просто произносил клятву в присутствии жрецов и членов синедриона, он, можно сказать, трактовал закон существования людей и государств в условиях открытой вражды между эллинами и варварами.
Фемистокл не смог сдержать усмешку и прикрыл рот рукой, делая вид, что поглаживает усы.
