– Вы же прекрасно знаете, что я проиграл ее только из-за подлости человеческой! – воскликнул Артуа. – Проиграл ее из-за интриг этой дряни Маго… Пусть она сдохнет!.. Шайка мошенников! И дали-то ей графство Артуа лишь для того, чтобы Франш-Конте в качестве приданого ее дочки вернулось в казну. Но если бы существовала на земле справедливость, я был бы пэром и самым богатым из всех баронов Франции! И я буду, слышите, Толомеи, буду самым богатым бароном!
Он хватил по столу своим увесистым кулаком.
– От души вам того желаю, дорогой мессир, – по-прежнему спокойно произнес Толомеи. – Но пока что вы проиграли процесс.
Куда делись елейные речи и плавные движения священнослужителя, которыми щеголял во время беседы с архиепископом Санским итальянский банкир! С Робером Артуа он говорил фамильярным, развязным тоном.
– Однако ж я получил графство Бомон-ле-Роже, а оно даст пять тысяч ливров дохода, и замок Конш, где я живу, – отрезал великан.
– Не спорю, – согласился банкир. – И все-таки вы мне даже гроша не вернули. Напротив того…
– Никак не могу добиться, чтобы мне выплатили мои доходы. Казна мне должна за несколько лет…
– Львиную долю этого долга вы взяли у меня. Вам требовались деньги, чтобы чинить крыши замка Конш и тамошние конюшни…
– Они же сгорели, – заметил Робер.
– Пусть так. И потом, вам нужны деньги, чтобы поддерживать ваших сторонников в Артуа.
– А куда я без них гожусь? Ведь если я выиграю свой процесс, то только благодаря им, благодаря Фиенну и прочим. А если понадобится, прибегнем к оружию… И потом, скажите-ка мне, мессир…
Великан произнес последнюю фразу совсем иным тоном, словно ему прискучила роль мальчугана, которого журит добрый дядюшка. Захватив полу банкирского кафтана двумя пальцами, он начал тихонько тянуть ее вверх.
– Скажите-ка мне… Верно, вы оплатили расходы по моей тяжбе, оплатили мои конюшни и прочую дребедень, согласен, но разве благодаря мне вы не провели несколько славненьких операций, а? Кто вам сообщил, что тамплиеров собираются арестовать, кто посоветовал вам взять у них взаймы денег, которые вам, если не ошибаюсь, не пришлось возвращать? А кто предупредил вас об уменьшении доли золота в монете, благодаря чему вы вложили все ваше золото в товары и получили двойную прибыль? А ну, скажите, кто?
Верный старинной традиции, которую свято блюдет каждый уважающий себя банкирский дом, Толомеи имел своих осведомителей даже в Королевском совете, и главным из этих осведомителей был граф Артуа, друг и сотрапезник Карла Валуа, ничего не скрывавшего от своего родича.
Толомеи высвободил из длани Робера полу кафтана, аккуратно разгладил складки, улыбнулся и произнес, не открывая левого глаза:
– Я ведь признаю ваши заслуги, признаю. Подчас, ваша светлость, вы доставляли мне весьма полезные сведения. Но – увы!
– Что – увы?
– Увы! Те выгоды, которые я извлек благодаря вам, далеко не покрывают выданную вам сумму.
– Неужели правда?
– Истинная правда, ваша светлость, – ответил Толомеи с самым простодушным видом.
Он лгал и мог лгать безнаказанно, ибо Робер Артуа, столь ловкий в интригах, был не совсем в ладах с арифметикой и терялся при виде цифр.
– Эх! – досадливо произнес Робер.
Он задумчиво поскреб ногтями щеку, покрытую грубой, будто свиной, кожей, и медленно покачал головой.
– Кстати, о тамплиерах… вы, должно быть, порадовались нынче утром? – спросил он.
– И да и нет, ваша светлость, и да и нет. Уже много лет, как они перестали быть нашими конкурентами. А теперь за кого возьмутся? За нас, за ломбардцев, так по крайней мере говорят… Торговля золотом нелегкое ремесло. И однако, без нас все бы замерло… Кстати, – прервал себя Толомеи, – не сообщал ли вам его высочество Валуа, что курс парижского ливра в скором времени опять изменится? Такие слухи ходят.
– Нет, – рассеянно ответил Артуа, занятый своими мыслями. – Но на сей раз Маго в моих руках. Потому что в моих руках ее дочки и кузина. И я им сверну шею… Крак – и готово!
Несколько расплывчатые черты его лица, горевшего ненавистью, стали жестче, он казался сейчас почти красивым.
Он снова нагнулся к Толомеи. «Да этот одержимый, – думал банкир, – способен на любое… Так или иначе, дам ему взаймы еще пятьсот ливров… А ведь верно, от него здорово несет дичью…» Вслух он сказал:
– В чем, собственно, дело?
Робер Артуа понизил голос до полушепота. Глаза его блестели.
– Наши крошки распутницы обзавелись любовниками, – начал он, – и сегодня ночью я узнал, кто они. Но – молчок, ни слова! Я не хочу, чтобы об этом знали… еще не пришло время.
Сиенец сидел в глубоком раздумье. Такие слухи уже доходили до него, но он им не верил.
– Но вам-то какая от этого польза? – спросил он Робера.
– Как какая? – воскликнул Артуа. – Вы представляете себе, какое получится позорище! Будущая королева Франции, застигнутая, как непотребная девка, вместе со своим голубком… Да тут дело пахнет скандалом, расторжением брака! Все бургундское семейство по уши сидит в грязи, тетушка Маго теряет при дворе весь свой кредит, наследство ускользает от казны; а я начинаю вновь свою тяжбу и блестяще ее выигрываю!
Робер ходил взад и вперед по комнате, и под его тяжелыми шагами дрожал пол, мебель, дрожало все.
– Значит, вы сами, – спросил Толомеи, – сообщите о позоре, павшем на королевскую семью? Сами пойдете к королю…
– Нет, мессир, нет, увольте, только не я. Меня никто и слушать не станет. Кто-нибудь другой… более подходящий для выполнения столь щекотливой миссии… Даже лучше, чтобы это шло не из Франции… Вот об этом я и хотел вас попросить во вторую очередь. Мне нужен верный человек, такой, чтобы он не был особенно на виду и чтобы он мог поехать в Англию и отвезти туда послание.
– Кому же это?
– Королеве Изабелле.
– Ах, так! – пробормотал банкир. Воцарилось молчание, только с улицы доносился шум да слышались крики лоточников, выхвалявших свой товар.
– Это верно, что королева Изабелла не особенно жалует своих невесток, – проговорил наконец Толомеи, который с первых же слов посетителя понял, каким путем граф Артуа намерен довести свой заговор до конца. – Если не ошибаюсь, вы ее лучший друг и несколько дней назад посетили Англию?
– Я вернулся оттуда в прошлую пятницу и, как видите, времени зря не терял.
– Но почему бы вам самому не послать к королеве Изабелле гонца – конечно, человека надежного или кого-нибудь из свиты его высочества Валуа?
– Мои люди наперечет известны, да и люди его высочества тоже, недаром же в этой стране все следят друг за другом, сосед следит за соседом; поэтому-то дело может сорваться в самом начале. Вот я и решил, что купец – конечно, такой купец, которому можно довериться, – более подходит для подобной роли. Ведь много ваших людей разъезжают по делам… Впрочем, письмо будет самое невинное, так что передатчику беспокоиться нечего…
