– Вы меня спрашиваете? – Я состроил невозмутимую рожу.
– А кого еще? Ваш человек презрел закон гостеприимства и воспользовался слабостью моей кровиночки… – Гвендолин на мгновение отпустила ухо Клауса и смахнула с глаз несуществующую слезинку.
– Мама!.. – неожиданно тонко пискнула Брунгильда и сразу замолчала под ее уничтожающим взглядом.
– Я… мы… – проблеял смущенно Тук… и тоже заткнулся.
– В чем, собственно, проблема, дама Гвендолин? – Я невозмутимо обмерил взглядом разъяренную мамашу. – Насколько я понимаю, никакого насилия и в помине не было.
– Я тоже так думаю, – хихикнула Шарлотта за моей спиной, – скорей наоборот.
– Это с какой стороны посмотреть! – выкрикнула мамаша. – Налицо оскорбление достоинства! Я подам жалобу! Распутник! – Палец женщины переместился на Тука, а второй рукой она машинально сжала ухо своего сына, заставив его жалобно завопить.
Так… пора этот цирк заканчивать. Достала она меня.
– Для начала – прекратите тиранить моего пажа, дама! – Я выдрал Клауса из карающей руки матери. – Он, если вы помните, уже находится на моей службе, и только я могу решать, виновен он в чем-то или нет.
– Но он мой сын! – ошеломленно взвизгнула женщина.
– В первую очередь он – мой паж! – возразил я и добавил: – Дама Гвендолин, напомните мне, пожалуйста: кому принадлежит лен ван Брескенс?
– Я… она… мы… – Женщина растерялась.
– Вот и я о том же! Дама ван Брескенс вольна в своих поступках, и никому, в том числе и вам, не дозволено вмешиваться.
– Да, мама! – прибодрилась Брунгильда. – Вы можете хозяйничать в своих владениях, а не здесь. Я самостоятельна в своих решениях.
– Я так этого не оставлю!.. – опять взвизгнула мамаша.
– …и ославите на весь свет свою дочь, – закончил я за нее. – И вообще, чем вам не нравится в качестве зятя дамуазо Уильям Логан, лейтенант лейб-гвардии его светлости Карла Бургундского?
Ой… черт же меня дернул за язык… Тука, наверное, все же надо было спросить… Или нет?
Расплывшаяся в довольной улыбке рожа шотландца засвидетельствовала мне то, о чем можно уже и не спрашивать. В десятку попал.
Брунгильда тоже заулыбалась и немного растерянно, недоверчиво посмотрела на Тука.
Тот сразу прибодрился и прижал ее к себе.
– Зятя? – озадачилась мамаша.
– Именно так!
– Бруля! – радостно завопила Шарлотта и, выскочив из-за моей спины, бросилась обнимать свою сестру. – Я наконец выдала тебя замуж!
– Ну разве что… – смягчилась мамаша Гвендолин.
Вот именно смягчилась дама и довольно разулыбалась. Точнее – удовлетворенно.
Ой… а не была ли данная акция хорошо спланированным и подготовленным капканом для моего страстного эскудеро? А что – Брунгильда вполне могла успеть накоротке переговорить со своей мамашей, а дальше – дело техники, то есть стандартных женских чар… И простого как мир капкана на мужиков. Очень даже может быть…
Но даже если так, то не вижу в данной комбинации ничего плохого. Она как раз удовлетворяет все стороны. В том числе и мою.
Брунгильде выйти повторно замуж не светило однозначно. Во всяком случае, достойной партии в этой глуши ей не видать как своих ушей. А тут настоящее сокровище с неба свалилось, в виде лейтенанта бургундской лейб-гвардии.
Туку тоже хорошо. В статусе приподнялся, неплохой земелькой обзавелся, да и женой не хуже. Просто клад, а не жена.
И мне неплохо. Гарантированно исключаются разброд и шатание среди ленников. Скотт предан по гроб жизни, и в нем я уверен как в себе.
Вот как все лихо устроилось. Воистину день сегодня выдающийся… собственно, и предыдущие неплохие были. Ладненько: соблюдем формальности и спрыснем это дело, а потом валим домой. А то там дел невпроворот.
– Насколько я понял, такое развитие событий устраивает всех? – Я обвел взглядом участников действа.
Тук и Брунгильда энергично закивали головами, не в силах от счастья вымолвить ни слова. Эко их прёт… Воистину в любовь с первого взгляда поверишь.
Мамаша Гвендолин чопорно наклонила голову в согласии и гордо заявила:
– Только ради счастья своей дочери. Но не надейтесь, ваша милость, что до свадьбы я допущу разврат вроде сегодняшнего. И надо обговорить условия…
– Всё обговорим. Поступим следующим образом… – Я на секунду задумался. – Свадьба состоится на следующей неделе. Точное время и условия обговорим через три дня в поместье Груде, куда я нанесу визит по приглашению дамы Шарлотты. Дамуазо Логану я не возбраняю наносить визиты сюда каждый день. А теперь надо отметить столь доброе событие. Все же помолвка у нас. Возвращаемся к столу. Быстрее, быстрее, дамы. День-то какой сегодня…
Вернулись в трапезную, где и отдали должное вину и еде с утроенным пылом. А потом распрощались и отправились домой.
Проблему со священником я решил походя. Фра Михаэль так наклюкался, что не соображал ровным счетом ничего. И я, несмотря на слабые протесты дамы Гвендолин, просто приказал погрузить его на одолженную телегу… вместе с чиновниками. Как вы догадываетесь, они тоже (в полном составе) нажрались вусмерть. Ничё, завтра проспится монашек и получит предложение, от которого он не сможет отказаться… Надеюсь, конечно.
На прощанье Шарлотта украдкой пожала мне руку и ловко уронила платочек. А это на языке куртуазии очень многого стоит. Конечно, это еще не полная капитуляция, но уже около того.
Выехали из поместья, и я наконец поинтересовался у скотта, находившегося до сих пор в несколько очумевшем состоянии:
– Братец Тук, ты хоть доволен или нет?
– Ой, монсьор… – Тук помотал головой, приходя в себя. – Даже не знаю, что сказать…
– Так что, может, отыграем все назад? – поддразнил я его. – И подберем тебе жену в Бургундии?
– Нет! – завопил шотландец. – Не надо мне куриц бургундских. Доволен я, очень доволен, ваша милость. Даже не знаю, как вас благодарить, монсьор. Очень уж мне к сердцу пришлась дама Брунгильда. И хозяйство у нее неплохое…
– Вы хоть успели… ну, ты понял…
– Ну да! – расплылся в широкой улыбке шотландец. – Мы сделали это медленно и печально…
– Это как? – уставился я на шотландца.
– Ну… – немного смутился Тук, – так Бруля попросила. Сказала, первый раз только так и надо, в знак траура по ее первому мужу…
– А-а… раз траур, тогда понятно… – Я диким усилием воли подавил в себе хохот.
М-дя… такого я еще не слышал… «Медленно и печально». Охренеть можно…
Вдруг из телеги, где тряслась мертвецки пьяная религиозная и чиновничья братия, кто-то что-то пьяно забормотал.
Я оглянулся и увидел, как фра Михаэль принял позу «сидячее положение», отхлебнул вина из глиняной бутыли, с которой он не пожелал расстаться, и загорланил во весь голос:
