Марина поглядела на своего профессора, на ее опухшие ноги, обутые в поношенные сандалии «биркеншток», поглядела, как гравитация прижала ее к стулу.
И задала самый нелепый вопрос, просто потому, что он только что был задан ей самой:
— Вы когда-нибудь хотели иметь детей?
— А что вы мне только что ответили на мой вопрос? Хотела ли я? Пожалуй. Хотя, честно признаться, не помню. В нынешнем состоянии я могу сказать, что вынашивать ребенка — это рыть себе могилу. Но в свое время я помогла появиться на свет тысячам и тысячам младенцев, и многие матери выглядели счастливыми, по крайней мере, в тот момент. Я понимаю, молодым все легко.
Доктор Свенсон закрыла глаза, и, хотя она держала голову прямо, казалось, что она спит.
— Вас проводить? — спросила Марина.
Доктор Свенсон обдумала ее предложение.
— А что с Истером?
Марина оглянулась на него и отметила, что мальчик дышит ровно и спокойно.
— Он пока что не проснется, у него был длинный день.
— Вот такой вам и нужен ребенок, — сказала доктор Свенсон, возвращаясь к началу их разговора, хотя на этот раз она, казалось, наоборот — уже предлагала Истера Марине. — Такой умный, подросший, любящий. Если бы мне кто-нибудь дал гарантии, что мой ребенок будет таким, как Истер, я бы родила. Вот только сделала бы это много лет назад.
Марина кивнула и, держа доктора Свенсон обеими руками, подняла ее со стула:
— На этом мы с вами и сойдемся.
— Вы разумно поступили, доктор Сингх, что остались у нас. Я все ждала, что вы уедете, но теперь вижу, что вас искренне интересует наша работа.
— Да, — ответила Марина, впервые осознав, что и не думала об отъезде.
Потом она взяла доктора Свенсон под руку, и они вместе спустились по ступенькам и пошли через джунгли к лаборатории.
Там Марина взяла кусок мыла и кастрюлю. Спустилась к реке, сняла платье и на какое-то время погрузилась с головой в теплую мутную воду.
Около лаборатории имелся капризный и слабый душ. Для него приходилось носить воду из реки и процеживать сквозь фильтры.
Но сейчас он был для нее бесполезен, ей нужно было отмыться от змеиной крови и слизи. Она высунула голову из воды, открыла глаза, посмотрела на вечернее солнце и с удивлением поняла, что больше не боится реки.
Она выстирала свое платье, потом оттерла себя его грубой тканью, нырнула в последний раз и прямо в платье поплыла назад. Когда она вышла из воды, змеиный запашок был все еще слышен, хотя и не такой навязчивый.
Потом она уговорила женщин, чтобы они позволили ей поставить кастрюлю с водой на край их костра. Пока она ждала, когда вода нагреется, к ней подошла одна из них, села позади нее, стала расчесывать Маринины волосы пальцами и заплетать их. Если некоторые мужчины из племени мечтали уехать в город и стать гидами, то все женщины мечтали о ремесле парикмахерши. Отказываться от их услуг было бесполезно, все равно что мешать маленьким африканским птичкам садиться на спину крокодила и склевывать насекомых.
В первые дни Марина сопротивлялась, убирала их руки от своих волос, но потом смирилась и научилась не напрягаться от их прикосновений. Пока женщина заплетала ей косу, Марина смотрела на реку и считала рыб, выскакивавших из воды.
Насчитала восемь штук.
Когда вода нагрелась, Марина потащила кастрюлю домой.
Наконец-то стемнело, и вечер был приятным и ясным.
Из мертвых деревьев вылетали летучие мыши, возвещая о сумерках.
Марина смыла с Истера следы змеи.
Он проснулся и щурился, а она обтирала тряпкой его руки, пальцы на руках и ногах, обтерла его лицо и волосы и очень осторожно принялась за живот и грудь, уже раскрасившиеся в целый спектр багровых и зеленых полос и пятен.
Когда она закончила, он с большим трудом перевернулся и подставил ей спину.
Марина постелила ему чистую простыню, так, как это делали сиделки, — она уже и забыла, что умеет это делать — менять белье у лежачего больного.
Итак, он был когда-то каннибалом, но в другой жизни.
В свете последних событий об этом даже не стоило упоминать.
Девять
На четвертое утро после поездки в торговый пост Марина увидела, что доктор Буди и вторая доктор Сатурн куда-то направляются через джунгли.
Было еще очень рано, намного раньше, чем она обычно просыпалась, но какое-то насекомое заползло под сетку и укусило ее в локоть. Укус распух и покраснел, поэтому сон был нарушен.
При слабом утреннем свете она рассмотрела татуировку, оставленную анакондой на теле Истера от подмышек до паха.
Рубцы потемнели до баклажанного цвета.
В который раз она успокоила себя, что эти синяки страшны только на вид, они вовсе не признак какой-нибудь внутренней катастрофы, выбралась из-под сетки и пошла на поиски кофе, который уже наверняка приготовила трудолюбивая доктор Буди.
До восхода солнца оставалось минут пятнадцать, когда она увидела своих коллег по другую сторону огромного термитника.
Она помахала рукой и крикнула: «Доброе утро!»
Они резко остановились и посмотрели на нее так, будто она последний человек, кого они ожидали увидеть на Амазонке.
После затянувшейся паузы доктор Сатурн наклонилась и что-то шепнула доктору Буди на ухо, а доктор Буди, подумав, одобрительно кивнула. Тогда два доктора направились к ней, обходя термитов на почтительном расстоянии.
— Как там Истер? — поинтересовалась Нэнси Сатурн.
Марина зауважала Нэнси Сатурн, потому что именно она спасла жизнь Истеру; ведь у нее хватило присутствия духа произнести слово «нож», в то время как Марина занималась силовой борьбой с анакондой. Именно благодаря Нэнси Сатурн началось его вызволение из змеиных объятий.
— Он еще спал, когда я ушла. Доктор Свенсон дает ему на ночь половинку амбиена, иначе он просыпается от боли.
— Да благословит ее Аллах, — проговорила доктор Буди, склонив голову.
— Мы идем к деревьям, — небрежным тоном сообщила Нэнси и положила руку на сумку с блокнотами, висевшую на ее груди. — Не составите нам компанию?
До несчастного случая с Истером, если вытаскивание змеи из воды в лодку можно назвать несчастным случаем, Марина несколько раз просила показать ей деревья, но получала лишь уклончивые ответы: мол, недавно там были или на этой неделе не стоит туда ходить.
После анаконды она совсем забыла про них.
Ее представления о том, что важно, а что нет, поменялись.
В джунглях хватает деревьев, и она видела многие из них. Ей было трудно представить, что какое-то дерево будет существенно отличаться от других.
