Собор преподобного Сергия Радонежского всей артиллерии
4-я Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича и Великого князя Алексея Николаевича (с 25 января 1906 г.) батарея была сформирована 21 октября 1812 г. как лейб-гвардии Конной артиллерии полурота. Старшинство с этой даты, праздник – как у 3-й батареи.
5-я Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Александровича (с 30 июля 1904 г.) батарея образована 17 августа 1875 г. Старшинство – с 9 ноября 1796 г., праздник – 8 ноября, в день Св. Архистратига Михаила.
Лейб-гвардии 6-я Донская казачья Его Величества (со 2 марта 1881 г.) батарея сформирована 6 апреля 1830 г. (дата старшинства батареи) «в вознаграждение отличных подвигов, мужества и храбрости, оказанных в продолжение войн с Персиею и Турциею 1827 и 1829 годов» из отобранных офицеров и нижних чинов 1-й, 2-й и 3-й Донской казачьих конно-артиллерийских легких рот как лейб-гвардии Донская легкая конно-артиллерийская рота. Батарейный праздник – 23 апреля, в день Св. Великомученика и Победоносца Георгия.
В Гвардейской конной артиллерии масти лошадей отличались по батареям: 1-я имела рыжих; 2-я – вороных; 3-я и 5-я – караковых; 4-я и 6-я – гнедых. В 6-й батарее каждый взвод также имел лошадей своей масти: в 1-м были светло-гнедые; во 2-м – вишнев о-гнедые; в 3-м – темно-гнедые.
Накануне Первой мировой войны гвардейская кавалерия была усилена современным вооружением. Так, 8 сентября 1913 г. в каждой Гвардейской кавдивизии и Отдельной Гвардейской кавбригаде организовали конно-пулеметные команды, входившие в состав одного из полков, но являвшиеся общедивизионным «боевым средством». Перед самой войной, 12 июля 1914 г., при штабах 1-й и 2-й Гвардейских кавдивизий и Отдельной Гвардейской кавбригады были сформированы конно-саперные команды.
Алексей Андреевич Аракчеев (1769–1834)
«Аракчеевщина» – это слово звучало, да и теперь звучит еще почти как ругательство, как синоним чего-то ужасно косного, тупого, давящего, а сам Аракчеев до сих пор представляется монстром с изуверскими наклонностями. Нам постоянно внушали в школе, что Аракчеев был помешан на так называемой «шагистике», что при нем солдат запарывали шпицрутенами тысячами… Что, собственно, и восхождение-то его к вершинам власти началось с того момента, когда он – подросток-истопник в Зимнем дворце – восторженно смотрел на развод караула и тем самым приглянулся государю Павлу Петровичу, при коем стал неким «псом сторожевым» и «держимордой», извините за каламбур, в одном лице. Что он ничего другого не делал, как преследовал всякое инакомыслие и потуги на демократию, при этом был такой изверг, ужасный сатрап и прочее…
Однако еще в пионерском возрасте, читая книги сверх положенной программы, столкнулся я сначала с робким сомнением, что учат нас в школе чему-то другому, не тому, о чем можно прочитать в книгах, скажем, дореволюционного издания, которые нет-нет да и попадались мне у знакомых старичков и старушек, доживавших свой век в питерских коммуналках. С годами эта мысль не только не исчезла, но окрепла и выкристаллизовалась в стойкое убеждение: все или по большей мере значительная часть из того, что нам преподавали (исключая науки точные, где дважды два все-таки четыре, что в «странах загнивающего капитализма», что при диктатуре пролетариата) – вранье!
А. А. Аракчеев
Не вдаваясь в изыскания, отчего такое происходило, по чьему-то умыслу или дремучему хамству дорвавшихся до власти, пытаюсь я не то чтобы очистить некоторые имена (которые интересны уже тем, что двести, триста лет они памятны, что с ними все еще борются), от шелухи штампов и ругательств, которыми захаркана вся наша история, примерно как захаркивали шелухой от семечек революционные пролетарии дворцы и памятники, а их нынешние потомки самое – понятие «Россия», поменяв его на словосочетание «эта страна».
При этом я не собираюсь, да и не смогу делать какие-то открытия, ибо я не рылся в архивах, не расшифровывал тайнопись: все сведения, приводимые мною, – общедоступны, но, к сожалению, не общеизвестны.
Иными словами, опираясь на факты, кои искажались или перевирались в угоду политической конъюнктуре, причем и до революции тоже, пытаюсь просто-напросто высказать иную, а не общепринятую точку зрения.
Скажем, равно как Александр Меншиков – птенец гнезда Петрова с нелегкой руки советского графа Алексея Толстого (вдохновенно и талантливо извращавшего исторические факты) превратился в крестьянина, торговавшего пирожками, а на самом деле он был хотя и не знатный, но дворянин, равно как и Аракчеев Алексей Андреевич
[124]
происходил из мелкопоместных бедных дворян когда-то славного и древнего дворянского рода (печки он, разумеется, не топил, хотя я уверен, что в этом занятии он не увидал бы для себя ничего зазорного и, будь отдан приказ, исполнил бы его в точности и с усердием, как исполнял все, что ему поручали).
О происхождении фамилии Аракчеевых из III ч. «Общего гербовника российских дворянских родов» известно, что они происхождения древнего и благородного и за службу российскому престолу «жалованы были от государей поместьями и на оные грамотами». Грамотою царей Иоанна и Петра Алексеевичей от 6 марта 1695 г. новгородец Иван Степанович Аракчеев «за службу предков и своего отца и за свою собственную службу во время войны с Польшею при царе Алексее Михайловиче пожалован в вотчину пустошами в Бежецкой пятине, в погостах Никольском и Петровско-Тихвинском».
Потомки Ивана Степановича служили в XVIII в. в военной службе, и один из них, Василий Степанович, участвовал в турецком походе под предводительством Миниха, был ранен под Очаковом и уволен от службы с награждением чином генерал-поручика.
Его родной племянник Андрей Андреевич таких чинов не достиг, вышел в отставку поручиком и поселился в Бежецком уезде Тверской губернии, где ему досталась по наследству деревня с 20 душами крестьян, и состоял в законном браке с Елизаветой Андреевной, в девичестве Ветлицкой (1750–1820).
23 сентября 1769 г. у супругов родился сын Алексей. Главное влияние на развитие его характера оказала мать, которую Аракчеев всю свою жизнь боготворил. По нынешним временам совсем юная Елизавета Андреевна (при рождении первенца ей исполнилось 19 лет) оказалась образцовой матерью. Она неустанно заботилась о том, чтобы он был набожен, умел «обращаться в постоянной деятельности», был педантично аккуратен и бережлив, умел повиноваться и усвоил себе привычку толково предъявлять требования к «людям». Все эти требования хорошо и прочно были усвоены Аракчеевым, так как наглядно диктовались ему условиями жизни бедной дворянской семьи, желавшей «жить прилично». Первоначальное образование Алексея Аракчеева состояло в изучении под руководством сельского дьячка русской грамоты и арифметики, которую «полюбил до страсти» и усердно занимался ею.
