Мотоцикл вел себя прекрасно. Бросался вперед, как преследующий неприятеля буйный бычок. Оставлял позади семейные драндулеты, перегонял щегольские экстравагантных форм авто, нередко побеждал и горделивых восьмицилиндровиков.
«Превосходная машина, — не мог нахвалиться бухгалтер. — Ей-ей, хорошая покупка. Сразу видно, не какая-нибудь рухлядь. Сколько автомобилей мы перегнали! Всех обойдем! Разве не замечательно иметь такую вещь? Только-только были в Праге, и вот уже куда залетели. Мотоцикл — великое достижение техники. Если бы наши предки встали из могил, вот бы подивились! Ей богу… Хотел бы я на них посмотреть!»
Потом снова вспомнил о пяти кронах, уплаченных полицейскому, и наморщил лоб.
«Жаль этих денег, — огорчался он, — я бы мог купить детям чего-нибудь вкусненького. Или Руженке букетик ландышей, она их любит. Просто так взять и выбросить пять крон — разве не обидно?.. Да и пан Пох мог бы погудеть, не развалился бы! Нужно гудеть, раз так положено. Придется его побранить. Нынче на персонал нельзя положиться…»
Мотоцикл въехал во двор одной из гостиниц. Сторож автомобилей в зеленой ливрее размышлял, надо ли поздороваться; он привык снимать форменную круглую шапочку только перед автомобилистами; но, подумав, все же чуть сдвинул ее на затылок.
— Шамать охота, — объявил учащийся Пох.
— Мы кое-что захватили, — ответил бухгалтер, — можете поесть с нами.
— Домашнее ешьте сами, — возразил молодой человек. — А я поем горяченького.
— Это, пожалуй, излишне, — печально вздохнул бухгалтер.
— Мне лучше знать, — заметил Гарри Пох и заказал себе обед.
Развернув сверток с едой, Михелуп стал наделять детей. Заказал только кофе с молоком. Грустно поедая шницель, он тайком наблюдал за своим шофером, который крупными зубами размалывал еду да еще прихлебывал пиво.
«Ну и жрет, — враждебно думал он. — Такому неплохо живется… Не он платит. А я опять зря трачу деньги. Бессовестный тип!»
А вслух заметил:
— Все-таки вы могли бы и погудеть, молодой человек! Это не обошлось бы мне в пять крон. А ведь я не краду, знаете?
— Знаю, — спокойно отвечал тот, — можно и погудеть. Что было, то уплыло. Иной раз легавый не заметит, а бывает — поднимет хай. Зависит от настроения.
42
Михелуп медленным шагом прогуливался по ресторации, оглядываясь, не встретит ли кого-нибудь из знакомых; и вдруг остановился, заметив два крупных розовых лица, совершенно одинаковых, только концы морщинок на левой щеке одного были направлены не вниз, а вверх. Гаеки одарили его слабой, приветливой улыбкой.
Михелуп помахал им шляпой:
— Вы тоже тут?
— Тоже, тоже, — отвечали розовые лица. — И вы тоже?
— Тоже, тоже.
— Прекрасный денек, верно?
— Прекрасный, прекрасный… Откуда вы тут взялись?
— Да вот, выбрались на свежий воздух…
«Всюду им нужно поспеть, — укоризненно подумал бухгалтер. — Просадили состояние на военных займах, но, конечно же, не могут не показаться на люди… Благородная голытьба! Лучше бы что-нибудь приберегли на черный день… Легкомысленные, грешные супруги! Ваш конец будет печален…»
— А что вы тут делаете? — спрашивает Макс Гаек.
— Я тут на своем драндулете, — гордо отвечает Михелуп.
Рот одного из розовых лиц почтительно произнес:
— О!
Второе лицо добавило:
— Вот как!
— Хотите взглянуть на мою машину? — обрадовался бухгалтер.
Пани Гайкова взяла мужа под руку и помогла ему подняться. Михелуп повел их к стоянке автомобилей.
Учащийся Пох стоял возле мотоцикла, — руки в карманах, окурок сигареты прилип к нижней губе, — и болтал с какой-то девицей.
— Вот не знала, что у вас есть мотоцикл, — говорила та, — почему вы мне ничего не говорили, Гарри?
— Да что там… — бормотал молодой человек, скривив рот и пренебрежительно цедя слова, как это делают искушенные прожигатели жизни.
— Вы должны когда-нибудь меня прокатить, Гарри, — упрашивала девица.
— Прокачу, Марлис, но как-нибудь в другой раз…
— И знаете что? — защебетала она. — Отвезите меня сегодня в Прагу.
— Сегодня не могу, я…
Но тут подошел Михелуп с супругами Гаеками.
— Индржих! — воскликнул бухгалтер. — Все в порядке?
Учащийся неохотно ответил, что, мол, да, в порядке. Он пытался оттеснить барышню подальше, знаками пытаясь ей втолковать, что вынужден уйти.
— Кто это? — спросил Гаек.
— Мой шофер, — небрежно сообщил бухгалтер.
Пани Гайкова сложила губы бантиком и произнесла учтивое:
— О!
— Мне его порекомендовали, — объяснял бухгалтер, — хоть он и чересчур молод, но в остальном я им доволен. Свое дело он знает хорошо.
— Кто это? — спросила барышня, указывая на бухгалтера и сопровождавшую его пару.
— Да так… родственники из провинции, — после некоторых колебаний ответил шофер.
— Пох! — окликнул бухгалтер.
— Чего вам? — проворчал юноша.
— Приготовиться к отъезду! Скоро стартуем! — Михелуп отдал лаконичные приказания и, обернувшись к розовым лицам, добавил: Увидел барышню и уже сам не свой. Мученье с этим персоналом…
— Что поделаешь, — сказал Макс Гаек, — молодой человек… И мы были такими…
— Пожалуй, — согласился Михелуп, — но когда ты на службе, тут не до глупостей. Я этого не люблю.
Он простился с супругами Гаеками, расплатился в гостинице, погрузил детей в привесную коляску, а сам занял место за спиной шофера. Подбежал человек в зеленой форме, снял круглую шапочку и подставил руку. Михелуп нахмурился, поколебался, но все-таки протянул ему крону.
Мотоцикл выпустил облачко синего дыма и громко затарахтел. Бухгалтер заметил, что возбуждает всеобщее внимание. Он гордо выпрямился в седле и огляделся, выискивая кого-нибудь, кому можно махнуть рукой. Зато учащийся Пох относился к присутствию публики без особого удовольствия и обрадовался, когда мотоцикл выехал на шоссе.
Тра-та-та! Ту-ту! Тра-та-та! Михелуп мчится на своей машине, на своем красивом мотоцикле, который приобрел по дешевке. Деревья и придорожные столбы отлетают назад. Дорогу окаймляет процессия Медленноходящих, процессия ползающих по земле, питающихся дорожной пылью. Мотоцикл оставляет позади семейные автомобили, приобретенные из третьих рук, обшарпанные, заляпанные, с помятыми крыльями.
— Аа-а! — в восторге вопит бухгалтер. — Вот это машина! Умеет себя показать!
Тра-та-та! Ту-ту! Они обгоняли щегольской формы автомобили, купленные по встречному счету и покрытые ярким лаком. Ветер свистел в ушах. Михелуп захлебывался быстрой ездой.
