Я уселся на стул, опустил голову на стол. Щетина на подбородке заметно отросла и кололась. «Надо к парикмахеру
сходить, пока я в штабе» – подумал я. Распахнул дверь, а там – часовой с винтовкой.
– Давай назад, сержант, не велено.
И только сейчас до меня дошло – мне же не дают ни с кем общаться! «Ну да, конечно, – вспоминал я, – все сходится. Сначала начштаба рядом со мной в каптерке старшины был, потом на кухне. А теперь и вовсе изолировал. Наверное, по телефону указание получил».
Стол в кабинете был большой, крытый темно-зеленым сукном. Я улегся на него, подогнул ноги и постарался уснуть. Ноги от усталости гудели, от недосыпа и напряжения в последние дни голова была как чугунная.
Сон сморил быстро. Проснулся от легкого толчка в ногу.
– Вставай! – услышал я сквозь дрему голос майора.
Я соскочил со стола.
– Пошли.
Мы вышли из штаба, уселись в «эмку». Удивительно, раньше я ее в полку не видел.
Минут через десять выехали на поле, на котором стоял зеленый самолетик ПО-2 с красной звездой на фюзеляже.
– Садись, Колесников, тебя в штабе ждут.
– А как же «Сидоров»? Он меня с группой ждать будет.
– Вот там все и расскажешь.
Я поставил ногу на крыло, забрался в маленькую – на одного – кабинку. Пилот помог мне пристегнуть ремень и сам сел впереди в такой же кабинке. Он махнул рукой. Один из бойцов с голубыми петлицами крутанул винт.
Двигатель чихнул, выпустил клуб дыма, заработал ровно. Самолетик стал выруливать на взлет. К своему стыду, на самолете я ни в прошлой, ни в нынешней жизни не летал и потому опасался – не будет ли меня с непривычки тошнить? Этого только не хватало!
Биплан с расчалками и обтянутый перкалем фюзеляж не внушали доверия. На кочках самолетик смешно подпрыгивал, потом начал разбегаться и неожиданно для меня быстро поднялся в воздух и стал набирать высоту. Ручка управления, находящаяся у меня между колен, шевелилась как живая. «Управление сдублировано», – догадался я.
Мне было интересно наблюдать сверху за объектами под нами, и я глазел по сторонам. Кабинка была открытой, только плексигласовый козырек впереди. Ветер трепал мои волосы, но я был в восторге. Внизу, совсем близко, проплывали изумрудного цвета поля, избы деревенек за ними, темные
дубравы, поблескивали речки-ручейки. По узеньким, как казалось отсюда, дорогам пылила крошечная, словно игрушечная, военная техника, и люди казались мне совсем маленькими. Здорово-то как!
Мне показалось, что летели мы недолго, но вот самолетик стал снижаться, попрыгал по неровному полю, и треск мотора стих. Эх, еще бы полетать – мне понравилось!
Мы с летчиком выбрались из самолета. К самолетику тут же поехала крытая брезентом полуторка. Рядом с нами она лихо развернулась, из кабины выпрыгнул лейтенант:
– Ты сержант Колесников?
– Я.
– Садись в кузов.
Брезентовый полог откинулся, я схватился руками за доски заднего борта. Меня подхватили руки сидевших в кузове бойцов, и я оказался внутри. Полог опустился, в кузове стало темновато.
– Садись – трясти будет.
Я уселся на скамейку.
Ехали мы около часа. Сопровождающие, а может, и конвоиры, были молчаливы, на мои попытки поговорить не реагировали. И куда везут, видно не было. Я даже не представлял себе, где нахожусь. Вот, блин, задолбали своей секретностью.
Грузовик остановился, полог подняли, задний борт откинули.
– Выходи.
Я спрыгнул на землю – рядом уже стоял лейтенант:
– Следуй за мной, сержант.
Мы зашли в здание, прошли по длинному коридору.
– Стой.
Лейтенант постучал в двери, зашел, и меня сразу же пригласили войти.
Большая комната, крытый зеленым сукном стол с настольной лампой и тремя телефонами. За столом – мужчина средних лет в военной форме, но без знаков различия на погонах.
Я встал по стойке «смирно» и хотел отдать честь, но вспомнил, что пилотка осталась на столе в штабе полка, и как обратиться, я не знаю.
– Здравствуй, Колесников.
– Здравия желаю.
Лейтенант вышел.
– Садись, расскажи все подробно о рейде.
И я стал рассказывать с самого начала. Как передовую перешли, как я в Приднепровской схватку в доме увидел, как раненого «Сидорова» тащил – в деревне у старика оставил.
Сидевший за столом меня не прерывал. Дослушав до конца, он постучал карандашом по столешнице.
– Ну, в тех условиях, может, и правильное решение. На карте деревню показать сможешь? Как ты говоришь – Зайцево?
Я кивнул. Еще бы, я же в недавнем прошлом – офицер российской армии. И хоть попал на эту войну сержантом, офицером быть не перестал.
Военный развернул карту. Пришлось поискать квадратики Зайцево – уж больно мала та деревенька! Я нашел деревню, ткнул пальцем.
– Здесь. Готов вернуться с группой и доставить документы и раненого.
– Экий ты шустрый, разведчик. Ладно, Колесников, посиди пока здесь. Угощайся!
Военный пододвинул ко мне пачку папирос «Казбек» и спички. Сам вышел из комнаты, но тут же вошел лейтенант и застыл у двери.
«Не доверяют», – промелькнуло у меня в голове.
Хозяина кабинета не было долго – около часа. Затем он вошел, довольно улыбаясь, а лейтенант вышел.
«Смена караула, только теперь часовой званием повыше», – невесело подумал я.
– Ну вот, Колесников. С группой в немецкий тыл ты не пойдешь.
– А как же…
Военный не дал мне договорить:
– Самолетом вывезем. Там же рядом с деревней поле есть?
– Есть, – подтвердил я.
– Вот туда самолет и сядет. Раненого и документы в самолет погрузишь.
Я сообразил сразу:
– Так там же кабина маленькая, на одного только.
– Правильно сообразил, в корень зришь. А уж назад – пешком добирайся, сам.
Видя мою разочарованную физиономию, он хлопнул меня по плечу:
– Ну пойми ты – в самолете одно место. Документы нам позарез нужны, да и раненого вывозить надо. Ему через передовую самому не перебраться.
Я вскочил:
– Слушаюсь!
– Пошли со мной.
Хозяин кабинета вышел, я – за ним. Сзади пристроился вездесущий лейтенант.
Во дворе мы уселись в «эмку». Машина сразу тронулась с места. Мама моя, так мы же по Москве едем! Конечно, мне никто этого не говорил, и ехали мы не по центру – по окраинам, однако я не слепой, прочитал на трамвае трафарет «Метро «Таганская» – «Замоскворечье». Ни фига себе, куда меня занесло!
