Да, без малого чуть не влип. Впредь наука будет, осторожнее надо с особистами держаться.
Всю ночь в тылу за нами урчали моторы, а утром на немцев пошли свежие силы частей РККА. Нас – тех, кто уже сидел в траншеях, пока не трогали. Я так понимал – на случай, если немцы снова отобьют атаку, чтобы удержаться хотя бы на этих позициях.
Однако же на этот раз наступление оказалось более успешным. Танки и пехота прорвали немецкую линию обороны и устремились в глубь территории, занятой противником.
Кравцов объявил срочное построение взвода. Довольно улыбаясь, сообщил:
– Погнали мы немецкого гада на запад! Теперь будем бить и гнать, пока последнюю нечисть с нашей советской земли не прогоним.
Все прокричали нестройное «ура».
– Значит, приказ нам дан такой. Выдвигаемся за наступающими частями. Поскольку мы разведка, собираем все документы – в блиндажах, у убитых офицеров. Особенное внимание на карты и шифрограммы. Задача ясна? На сборы даю пять минут. Разойдись!
Все бросились собирать вещи в вещмешки, называемые на фронте «сидорами». Хоть и немного имущества у солдата, но уложить его надо. Ничего лишнего – только чтобы умыться, побриться, воротничок свежий подшить, прорехи в одежде зашить, сапоги почистить. А еще – нательное белье чистое, у кого есть, заначенная банка тушенки, письма родных, табачок в кисете, портянки. Немудрящее имущество, а все же свое.
Через пять минут с оружием и «сидорами» мы уже стояли на площадке.
– Налево! Шагом марш!
Взвод пошел до немецкой передовой, теперь уже бывшей, а там все разошлись цепью. Шедший со мной рядом усатый украинец Кандыба увидел немецкий блиндаж:
– О! Небось офицерский! Пойду, пошукаю трошки.
Открыв дверь, он шагнул в блиндаж, и почти сразу прогремел взрыв. Немцы поставили мину-растяжку. Приспособление нехитрое: внизу, на уровне ладони, от пола протягивалась бечевка или проволока к чеке. Задел неосторожно – и ты уже на небесах. А нам – наука. Жаль Кандыбу! А ведь на его месте мог быть любой из нас…
С таким коварством мы столкнулись впервые. И каждый сделал для себя вывод. Документы если и находили, то только у убитых. Немцы, хоть и отступали в спешке, документы уносили с собой.
Наши танки и пехота продвинулись километров на пять и увязли в эшелонированной обороне: немцы успели закрепиться по глубине фронтовой полосы. Наступающие цепи попали под сильный огонь противника из заранее подготовленных траншей полного профиля и пушек, врытых в землю. Наши танки они сожгли с ходу, а пехота без поддержки залегла под пулеметным огнем. О продолжении наступления не могло быть и речи. Пехотинцы спешно окапывались, зарываясь в землю – теперь только она могла защитить от смертоносного огня.
А тут еще показались строем немецкие пикировщики. Приближающийся гул загруженных бомбами стервятников
заставил пехотинцев вжаться в землю. Казалось уже, спасения нет. Чьи жизни оборвутся в воронках-могилах?
Но нанести бомбовый удар они не успели. В небе появились три звена наших истребителей. В окопах их появление было встречено восторженно. Стало быть, не разбита еще наша авиация! Я впился глазами в краснозвездные «ястребки». «Наконец-то! Задайте, соколики, этим с… жару!» – с надеждой следил я за ними.
Юркие истребители стали кружиться вокруг тихоходных «юнкерсов», не подпуская их к линиям окопов. Высоко в небе слышался треск пулеметных очередей. Вот один «Юнкерс» задымил и пошел к земле, за ним – второй. «Ура!» – неслось из окопов.
«Юнкерсы» повернули на запад; сбросив бомбы в пустое поле, они попытались уйти. Куда там! Истребители, хоть и были устаревших типов – И-15 и И-16, вцепились в немцев, как клещи в собаку. На наших глазах загорелся и упал еще один «Юнкерс». Над передовой раздался восторженный вопль. «Ага, не нравится?» – ликовала пехота.
Клубок самолетов сместился на запад, и мы не могли увидеть, чем кончился воздушный бой.
Постепенно опустились сумерки. Появился командир взвода Кравцов.
– Вот что, парни. Командование требует взять «языка». Не стану скрывать: дело трудное, почти невозможное. Мы не знаем, где находятся их пулеметчики, не знаем проходов. Но приказ есть приказ. Нужна группа из трех человек. Добровольцы есть?
Вызвались даже четверо. Двоих Кравцов сразу отсеял – не обижайтесь, хлопцы, но наберитесь опыта сначала. Повернулся ко мне:
– Петр, приказывать не могу – ты ведь теперь снайпер. А по-человечески прошу. У меня половина взвода только осталась, да из них с опытом – единицы.
Не хотелось мне соглашаться, но когда командир просит, отказать трудно.
– Кто будет командиром группы?
– Я сам и пойду.
– Тогда согласен.
Мы взяли немецкие автоматы, сдали старшине документы, попрыгали – не стучит, не бренчит ли чего? На прежних позициях мы знали проходы по нейтралке, расположение пулеметных гнезд, а их ближний тыл не хуже своего представля-
ли. Теперь же – полная неизвестность. И еще – в наших окопах находились незнакомые нам бойцы и командиры. Полк до того необстрелянный был. Следовательно, опыт поддержки ночной разведгруппы надо было у бойцов еще нарабатывать. Туда-то мы пройдем, а как возвращаться будем? С перепугу примут нас за немцев да с десяти шагов и постреляют всех. Были уже такие случаи, правда, не в нашей дивизии, но Кравцов об этом как-то говорил. Много нюансов у разведчика, которые могут привести к провалу или срыву операции: чего-то не учел, недосмотрел. В результате – в лучшем случае задание не выполнил, а в худшем – и думать не хотелось. Потому важно было договориться с пехотой на передовой о сигналах опознания.
Сначала мы шли, потом поползли к передовой. Немцы с завидной регулярностью, как по часам, пускали осветительные ракеты.
Кравцов нашел командира роты, договорился с ним об условленном сигнале – двойном свисте, чтобы по возвращении не попасть под пули своих же.
Мы выбрались из окопов и поползли по нейтралке.
Глава 7
Кравцов полз впереди, ощупывая перед собой землю руками. Предосторожность не лишняя: хоть и шел днем бой на нейтралке, а риск нарваться на мину оставался. Противотанковая нам не страшна – не сработает под весом человека, а вот противопехотная искалечит. И немцы сразу поймут, что на нейтралке кто-то есть – огонь откроют; вся группа медным тазом и накроется. Потому продвигались медленно.
Впереди послышался немецкий разговор, но приглушенный какой-то. Так бывает, когда в доте или дзоте разговаривают, а звук через амбразуру доносится. Группа замерла, ожидая решения командира. В принципе можно было попробовать взять в плен и этих. Задание наше – взять «языка», про офицера речи не было. Командование хотело знать: кто перед ними стоит, что за часть?
Кравцов решил не связываться с дотом. Да я и сам так же поступил бы: пулеметчиков как минимум там двое, а может, и больше. В узкую дверь все разом не ворвутся, стрелять нельзя, значит, без шума не получится.
