Во дворе в луже молока валялся подойник, а трое мужиков тащили Василину в сарай. Вот блин!
Сергей, как был, в одних подштанниках, выскочил на крыльцо, вскинул пистолет и как в тире – бах, бах, бах! Рука не дрогнула, и бандиты повалились на землю.
Крик Василины оборвался. Она стояла с вытаращенными от испуга глазами и открытым ртом.
Сергей бросился к ней, попав босыми ногами в пролитое молоко.
– Ты как?
– Вроде цела. Ты зачем их насмерть побил?
– Сами напрашивались.
– Ой, лишенько! Что же теперь делать?
– Иди в избу.
Василина послушно пошла в дом, с полдороги оглянулась.
Сергей укорил себя: разнежился в тепле, бдительность потерял. Бандиты вошли во двор, явно не таясь, знали, что Василина одна живет и бояться им нечего. А он не услышал. Поделом! А если бы они сразу в избу вошли и взяли его тепленького? Представив эту картину, Сергей передернул плечами.
Он снял с убитых оружие и подсумки с патронами; у одного был «сидор» – он и его снял. Надо заметать следы, вдруг их не трое, а больше?
Гремя железом, он вошел в дом и положил трофеи на стол.
– Василина, мне бы одежду.
– Ты что делать собрался? – Она была явно напугана.
– Для начала закопать убитых – не лежать же им здесь.
– Да, я сейчас, я мигом.
У одного из убитых был МР-40, у двоих – немецкие карабины «маузер».
Сергей зарядил трофейными патронами «вальтер» и сунул его в кобуру. Автомат ему пригодится.
Василиса принесла ему его же брюки – постиранные, но не отглаженные. Самое то. А еще рубашку мужнину и телогрейку. Сапоги у Сергея были свои, в хорошем состоянии.
– Винтовки трофейные оставишь себе? – спросил Сергей.
– На что они мне? Я обращаться с ними не умею.
– Понял. Где у тебя лопата?
– В сарае. Там, где эти… – Василина кивнула на окно.
– Где закопаем? В задах, за огородами?
– Можно и там.
Сергей прошел в сарай, взял лопату и начал копать за огородами яму. Земля была плотная, но без камней. Когда яма была уже по пояс, подошла Василина с лопатой.
– Давай помогу, тебе нельзя сильно напрягаться.
Вдвоем дело пошло быстрее – Василина копала не хуже
его.
Когда углубились метра на полтора, Сергей воткнул лопату в землю.
– Хватит. Надо теперь их сюда тащить.
– Как-то не по-людски, без гробов.
– Ты что, Василина? На фронте солдат, героев не всегда в гробах хоронили, а уж этих подонков… Кабы не твой хутор, я бы их просто в лес оттащил и бросил зверью на поживу.
Вдвоем они перетащили тела и сбросили их в яму. Сергей взялся за лопату.
– Погоди, молитву сочту – все ж-таки люди.
– Нелюди они – какая им молитва?
Но Сергей тем не менее подождал, пока Василина прочитает молитву. Перекрестилась она по католическому обряду.
Вдвоем они забросали яму землей. Сергей потоптался на ней, утрамбовывая, сверху положил кусок дерна с пожухлой травой. Квадраты дерна он вырезал заранее. Так лучше замаскировать захоронение, иначе свежая земля будет бросаться в глаза.
Рытье ямы и перетаскивание трупов изрядно его утомили. Но он вернулся в избу, забрал винтовки, немного отошел от хутора и утопил их в ручье.
Вернувшись в избу, взялся за вещмешок. Там находились немудрящие пожитки: бритва, чистая смена портянок, табак-самосад в кисете.
Сергей уложил в вещмешок подсумки к автомату. Василина наблюдала за ним с тревогой.
– Уходить собрался?
– Да, пора. От меня тебе одни неприятности будут. Если придет кто, будет спрашивать об убитых – ты ничего не видела и ничего не знаешь. Твердо стой на своем.
– Поняла. Когда пойдешь?
Сергей помедлил, раздумывая. День уже к вечеру клонил-
ся. На рытье ямы, на перетаскивание трупов да на их закапывание ушло много времени.
– Пожалуй, завтра с утра.
Перспектива идти сейчас и ночевать в лесу его вовсе не радовала. Отвык он уже за двадцать дней, что провел на хуторе, от походной жизни.
– Хорошо, я тебе поснедать успею собрать.
Оставшуюся часть дня Василина провела в хлопотах, у
печи. Сергей же разобрал и почистил автомат. Неизвестно, как убитый ухаживал за оружием, – оно могло подвести в нужный момент.
В голову лезли дурные мысли. Как-то будет жить здесь дальше Василина? В непредвиденной ситуации он оказался рядом, выручил. А уйдет – кто ее защитит? Ведь хорошая женщина, добрая и работящая. Кабы не война, жили бы с мужем дружной семьей, деток бы родила. Сергей вздохнул.
– Ты что? – встрепенулась Василина.
– О тебе думаю. Как ты тут одна будешь? Кто тебя защитит? Полагал, встану на ноги – крыльцо подремонтирую, забор поправлю. Руки мужские в доме всегда нужны.
– Да, нужны. Война закончится – вернешься? – и зарделась.
– До конца войны дожить еще надо.
– Вспоминать будешь?
– Как я могу свою спасительницу забыть? Если не случится снова встретиться, век о тебе вспоминать буду.
– А я за тебя молиться буду, чтобы жив остался. Вернешься – любого приму: без руки, без ноги. Ждать буду.
– Обещания не даю, я человек военный. Куда начальство пошлет, там и служить буду.
– Дались тебе эти Советы! Ты женат?
– Нет, не довелось. Девушка до войны была. Где она теперь – не знаю.
Они замолчали, и каждый думал о своем. Сергей еще размышлял – как он появится в отделе? Еще дезертиром сочтут или предателем. По законам военного времени к стенке поставить могут. Многое здесь зависит от группы. Удалось ли уцелеть хотя бы нескольким? Для него они сейчас не только сослуживцы, но и свидетели того, что не струсил он, группу не бросил. А то, что назад на базу не привел – не его вина, без памяти лежал, раненый. В принципе, если бы не Василина – умер бы он там, на поле боя. А если бы поляки или бандеровцы его живым обнаружили – добили бы. Поляки хоть над
пленными или ранеными не измывались, как бандеровцы. Те могли на спине звезду вырезать, глаза выколоть или вообще живьем сжечь. Были уже такие случаи. Потому к бандеровцам относились жестко. Сам Сергей исходил из принципа: враг должен быть мертв. А каким способом он покинул этот свет – от гранаты ли, пули, с перерезанным горлом – это никого не должно волновать. Но мучить перед смертью? Нет, он воин – но не палач. А здесь есть разница – для него, по крайней мере.
Ночью Василина ласкала Сергея исступленно. Может, в последний раз? Оба почти не спали и забылись только под утро.
