– Лариса, извините, пожалуйста, я вас давно жду, – я увидела ее в отражении. Анжелика сидела на кушетке возле стены. Простенькая, в джинсах, футболке и без грамма косметики.
– Анжелика? Почему здесь, почему не в зале за общим пиршественным столом? Мы чудненько проводим время.
– Лариса, я хочу с вами поговорить… – Она просительно уставилась на меня.
– Да бросьте вы. О чем уж тут говорить…
– Лариса, вы не поняли. Он мой брат. Самый настоящий родной старший брат.
– Кто? – Маленькие подозрительные мурашки забегали по моей спине.
– Андрей. Кто же еще. И он вас любит.
– Трам-парарам. Бум! Бум! – Я села где стояла. Хорошо еще, что там, где я стояла, кто-то догадался подставить пуфик, а то я так бы и грохнулась со всей дури на пыльный мрамор.
– Я не шучу. Он не разрешал мне с вами говорить. Вы же знаете, какой он упертый бывает. Андрей меня вообще прибьет, когда узнает, что я сюда к вам поехала. Я наболтала, что иду к бабушке. Лариса, он вас правда любит. И злится на вас страшно, что вы такая упрямая и ничему не верите. Говорит, что у вас, как у лошади, шоры на глазах и характер змеиный, ой, извините, – она смутилась.
– Постой, Лика. Давай-ка на «ты», – я начала что-то соображать. – У него у самого шоры-шторы. Псих ненормальный. Он что, не мог мне сам сразу сказать, что ты его сестра?
– Да, а вы… а ты ему и возможности-то не дала. Ну и потом мне кажется, что он хотел, чтобы ты поревновала. А когда ты ночью приехала неизвестно откуда в купальнике, и потом этот случай с угоном… Ну и еще этот шотландец, или ирландец, или скандинав… Андрей был очень сердит. А сегодня в столовой… Это не я его уговорила, он сам все решил. Лариса, не оставляй все так, как есть, пожалуйста. Не оставляй Андрея…
Анжелика еще продолжала объяснять, когда я схватила первого попавшегося официанта за грудки и рявкнула: «Счет за третий стол, быстро. Промедление смерти подобно!»
– Счет оплачен, – промямлил он, выдирая лацканы пиджака из моих пальцев.
– Кем оплачен? Кто посмел?
– Господин Абдулла Саид Акшемсеттин-оглы. Выписал чек на всю сумму, – официант вырвался и убежал, по дороге опасливо оглядываясь.
Идти отказываться или же благодарить шейха заняло бы кучу времени. Время терять было нельзя.
– Я им все объясню, – Анжелика поняла мое смятение. – Ты езжай. Он дома.
– Спасибо! – крикнула я ей уже с улицы, останавливая такси.
* * *
«Стройная молодая женщина в черном вечернем платье взбежала по лестнице и остановилась перед дверью. Она попыталась успокоить стучавшее, как маятник, сердце».
Мне действительно пришлось воспользоваться лестницей, потому что лифт, как назло, не работал. К тому же, как всегда, не было света, и я взбиралась, держась за стенку. Запыхавшись, я добралась-таки до нужного этажа, выскочила с черной лестницы на темную площадку, потеряла по дороге туфлю и пребольно ударилась щиколоткой об батарею.
– Черт побери, натыкали всяких железяк. Уроды, блин! – не удержалась я от ругательств.
– Что ты здесь делаешь? – Андрей стоял в проеме, освещаемый слабым желтоватым светом лампочки Ильича. Он был в клубном пиджаке и при галстуке и собирался куда-то идти. Похоже, я поймала его как раз вовремя.
Я выпрямилась, держа туфлю в руке. Посмотрела на него внимательно и еще раз поняла, как я его люблю. Как я его по-настоящему люблю!
– Примеряю обувку. Есть какие-то возражения?
– Ааа. Можешь примерять дальше, – он прошел мимо меня и стал спускаться вниз по ступенькам.
– Андрей! – не выдержала я.
– Что, размерчик не подошел? – Его голос был уже этажом ниже.
– Андрей, подожди! – Я поскакала на одной ноге за ним.
– Извини, но я не умею надевать на дамские ножки башмачки, – двумя этажами ниже.
– Андрей, я сейчас упаду к чертовой матери, навернусь с лестницы и сломаю шею. Стой уже, урод! – Я и правда поскользнулась.
– Право, я никак не могу увязать твой элегантный внешний вид с подобными выражениями, – издевался он откуда-то с третьего этажа.
– Андрей! – закричала я. – Ну стой же, немедленно! Я хочу поговорить.
– Говори, я отсюда хорошо слышу, – он не собирался останавливаться.
Я все еще прыгала по ступенькам за Андреем вслед и приговаривала:
– Ты, – ступенька, – ты, – ступенька, – подлый, – ступенька, – эгоист, – ступенька, – и, – ступенька, – испорченный, – ступенька, – самовлюбленный, – ступенька, – шотландский, – ступенька, – сеттер, – площадка.
– Если это то, о чем ты хотела поговорить, то, извини, у меня нет времени. К тому же я все это слышал раз сто.
Стукнула подъездная дверь.
– Андрей! Я люблю тебя! – завопила я так, что наверняка напугала всех соседей.
– Ах, так. Тогда другое дело. Это можно обсудить, – его голос раздался совсем рядом.
– Ай! – взвизгнула я и швырнула в него туфлей, все еще бывшей у меня в руке, – Так можно меня дурочкой сделать.
– Боюсь, я уже давно с этим опоздал, – он поднял туфлю с пола. – Ты что-то говорила, продолжай.
– Тебе послышалось, – фыркнула я, надевая туфлю.
– Лариса, – его тон стал серьезным, – или продолжай до конца, или я пойду. Я не хочу больше игр с уходами, возвращениями, угонами чужих иномарок и сценами в офисе. Мы взрослые люди, и, поверь мне, я уже устал доказывать тебе это. Если ты пришла, чтобы в очередной раз сначала дать мне надежду, а затем отобрать ее, – то лучше давай сразу расстанемся.
– А разве мы не расстались, разве это не ты сказал, что все кончено? – начала задираться я.
– Ооппа! Лыко-мочало – начинай сначала. Счастливо оставаться.
– Нет, ну почему ты не сказал мне про Анжелику? Заставил меня натворить кучу глупостей. Вместо того чтобы обвинять меня в непоследовательности, посмотрел бы лучше на себя.
– А ты что-нибудь спросила? Ты вообще что-нибудь кроме себя видела? Ты мне слово не давала сказать. И даже если и давала, то все равно не верила. Кстати, откуда ты знаешь про Лику?
– Она сама раскололась. Если бы не она, я бы сейчас развлекалась вовсю в «Максиме», а не сидела бы с тобой в темноте на заплеванных бомжами ступеньках.
– Так я и знал, что Лика не выдержит и все разболтает, – рассмеялся он, – а насчет непоследовательности – в этом стоит разобраться. Ты что-то кричала мне вслед, давай же последовательно – последовательно повтори. Повтори, – Андрей сжал мои запястья в своих ладонях и требовательно заглянул в глаза. – Повтори, Лариса, или я уйду. Это не игра, это очень и очень серьезно.
И я поняла, что это серьезно, потому что так же серьезно это было и для меня. И я поняла, что сейчас не время для капризов, потому что это мой самый-самый последний и решающий ход. И хотя вредный чертенок внутри меня все еще копошился, я повторила тихо:
