Все время Хуан смотрел под ноги и просто чудом глянул перед собой. Чуть впереди Макда в канат попали пули, выпущенные, вне всякого сомнения, бирманскими солдатами. Канат порвался, лохматясь конопляными нитями, и направляющие канаты приняли на себя дополнительное напряжение.
– Вниз! – крикнул Кабрильо, перекрывая шум боя, и бросился на дрожащий основной канат.
Макд лег, ухватившись за канат руками и ногами.
Даже когда мост только строился, направляющие канаты не должны были нести нагрузку основного. Они продержались несколько секунд, которых Кабрильо хватило, чтобы повернуться лицом к храму. У него была секунда, чтобы увидеть, как двое солдат в полевой военной форме бегут по мосту.
Сперва порвался один направляющий канат, отчего весь мост изогнулся. Через секунду лопнул второй, и Кабрильо внезапно оказался в свободном падении. Он держался за канат, шедший по дуге к буддийскому храму, увеличивая скорость с каждой секундой. Ветер свистел в ушах, мир вращался. Двое бирманских солдат не видели, что надвигается. Один с криком полетел вниз, вертя руками и ногами, пока не рухнул на камни внизу. Вода тут же смыла красное пятно и унесла мертвое тело. Второй сумел ухватиться за направляющий канат, когда они провисали.
Хуан ухватился покрепче и приготовился к удару, сознавая, что если выпустит канат, то погибнет. Он ударился о твердый камень с такой силой, будто на него налетел автобус. Ключица сломалась будто прутик, и вся левая часть тела на миг онемела. А потом его мозг заработал снова, и боль пронизала тело от лодыжки до головы. Из раны на виске текла кровь, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы не разжать руки и разом не покончить со всем этим.
Солдат, ухватившийся за канат в последнюю секунду, издал предостерегающий крик, когда разжал от удара руки и покатился по стене утеса. Хуан не мог ничего поделать. Парень вскользь задел его, заставив немного соскользнуть вниз по канату, и исчез.
Кабрильо посмотрел вниз. Увидел, как солдат пролетел мимо Макда, который как-то держался, хотя пролетел большее расстояние и ударился сильнее, врезался в воду вниз головой и исчез. Хуан не видел, чтобы он появился на поверхности.
Кабрильо понимал: подниматься со сломанной ключицей по канату невозможно, а если он бросится в реку – погибнет. Подумал, что, может, они с Лоулессом смогут раскачать канат и приземлиться на платформе мельничного колеса, но из этого ничего бы не вышло. Платформа находилась слишком далеко.
Кабрильо поднял взгляд, ожидая увидеть торжествующие лица солдат, целящихся в него сверху. Он больше не слышал стрельбы Линды с другой стороны ущелья и решил, что, когда канат порвался, они со Смитом отступили. Солдаты могли подлететь на вертолете через несколько минут, поэтому не было смысла задерживаться из-за ситуации, контролировать которую не могли.
Канат начал медленно раскачиваться, и Хуан сообразил: солдаты, вместо того чтобы расстрелять его и Макда, поднимают обоих к краю ущелья. Участь пленника в этих краях такова, что падение в реку покажется меньшим злом.
«Но пока я жив, пока Макс Хенли и вся команда Корпорации готовы поддержать меня, я ни за что не сдамся», – размышлял Хуан Кабрильо.
Двадцать четыре часа спустя он пожалел, что не сделал этого.
Солдатам потребовалось около десяти минут, чтобы вытащить из ущелья сперва Кабрильо, затем Лоулесса. К этому времени плечо Хуана болело так, словно его проткнули раскаленной кочергой, руки и ноги горели от трения о канат. Его обезоружил солдат с боевым ножом, которым разрезал ремень винтовки еще до того, как Хуан оказался полностью на земле. Другой выхватил пистолет Хуана из кобуры и вынул метательный нож из пристегнутых к ремню ножен.
То же самое проделали с Макдом, когда вытащили из ущелья. Он был дальше Кабрильо на канате, когда тот порвался, и поэтому даже оказался в реке. Брюки его до колен были мокрыми.
Обоих поставили на колени. Двое солдат держали их под прицелом, третий забрал снаряжение. Во время обыска обнаружили, что у Кабрильо сломана ключица, и солдат соединил ее концы обеими руками.
Боль была сильной, но лишь когда солдат убрал руки, Хуан издал легкий стон. Не смог удержаться. Кроме того, обнаружили его протез. Солдат обратился к офицеру в летных очках за инструкциями. Они обменялись несколькими словами, солдат снял протез с культи и отдал начальнику. Тот взглянул на него, улыбнулся Хуану, обнажив гнилые зубы, и бросил протез в пропасть.
Офицер не имел понятия, какой арсенал находился в протезе и что Хуан собирался угнать вертолет, воспользовавшись спрятанным там пистолетом. Просто хотел показать Кабрильо, что он полностью беззащитен и его судьбу с этой минуты контролирует армия одной из самых беспощадных диктатур в мире.
Кабрильо с трудом удержался, чтобы разочарование не отразилось на его лице. Вместо того чтобы обрадовать подонка, показав, как много значил для него протез, он с самым равнодушным видом пожал плечами. Если бы во рту не так пересохло, он бы попытался насвистывать.
Офицеру не понравилось, что демонстрация силы не выявила должной степени страха, поэтому он пролаял команду одному из охраняющих их солдат. Секунду спустя приклад «АК» треснул Хуана по затылку, и мир потемнел.
Сознание возвращалось к Кабрильо урывками. Он вспоминал жуткий грохот во время полета в вертолете, что его дважды избивали, но, казалось, это происходило с кем-то другим, будто сцена из фильма, который он видел давным-давно. Но не приходил в сознание настолько, чтобы ощущать боль или представлять, где находится.
Первым ощущением, когда он наконец вернулся из бездны, была сильная боль в затылке. Больше всего ему хотелось ощупать рукой это место, убедиться, что череп не проломлен. Но Хуан сдержался. Инструктор в Кэмп-Пири, тренировочном лагере ЦРУ, по прозвищу Ферма, однажды сказал ему, что, если бы оказался в плену и не знал, где находится, он лежал бы как можно тише как можно дольше. Это позволяло отдыхать, но еще, что более важно, он мог собраться с мыслями о происходящем.
Поэтому с остро требующим внимания затылком, с болью в других частях тела Хуан лежал, стараясь получить какие-то сведения. Он понимал, что по-прежнему одет, знал по тому, как легко дышалось, что находится не в мешке. Предполагал, что лежит на столе. Напрягал слух, но ничего не слышал. Сосредоточиться было трудно. Каждый удар сердца отдавался в голове.
Прошло десять минут, пятнадцать. Он был почти уверен, что находится один, поэтому рискнул приоткрыть один глаз на долю миллиметра. Никаких форм разглядеть он не мог, но свет видел. Не яркость полуденного солнца, а тусклое свечение электрической лампочки. Открыл глаз чуть пошире. Увидел голую стену из бетонных блоков там, где она соединялась с бетонным потолком. И стена, и потолок были покрыты ржаво-красными потеками и пятнами, в которых Кабрильо узнал кровь.
Он вспомнил, что Макд Лоулесс тоже взят в плен, поэтому мог только надеяться, что Линда и Смит на свободе. Если избежали засады, свяжутся с «Орегоном». Когда они отойдут в шлюпке вниз по реке на достаточное расстояние, Гомес Адамс сможет прилететь за ними на вертолете.
