Стивен пристально глядела на собеседника, задавая следующий вопрос тем же ровным, нарочито спокойным тоном:
– Он рассказывал тебе о встрече со мной?
– Да.
– Он все тебе рассказал?
Отвечать на этот вопрос было настоящей пыткой для него, но Гарольд уже переступил рубеж, а потому сказал лишь:
– Думаю, что так. Если все это правда.
– Что именно он рассказал тебе? Стой! Я спрошу по-другому, сама назову факты. Нам не нужны подробности…
– О, Стивен!
Она оборвала его повелительным жестом.
– Если я могу это вынести, ты и подавно сможешь. Если я способна пережить стыд, называя вещи своими именами, тебе хватит сил выслушать. И зная все это – зная то, что тебе стало известно, по крайней мере, то, что ты услышал уже раньше, – ты явился сюда делать мне предложение! – в голосе ее прозвучал холодный сарказм, болезненный, словно удар ножом, рассекающий живую плоть.
Гарольд едва не застонал, на него накатила волна слабости, сердце упало. Ему потребовалось огромное усилие, чтобы удержаться на ногах. С ужасом ждал он ее дальнейших слов, как обреченный на пытки ждет начала своих мучений.
Глава XV. Завершение свидания
Стивен продолжила спокойно и холодно:
– Он сказал тебе, что я просила его жениться на мне? – против ее воли лицо Стивен вспыхнуло яркой краской стыда; это был не просто румянец, точнее совсем не румянец, а волна жара, прокатившаяся по всему ее телу, а после этого девушка стала бледнее снега.
Гарольд все понял. Он не знал только, что сказать, как выразить свои чувства, не причинив ей боли, а потому лишь молча кивнул. Глаза Стивен холодно сверкнули. Она почти обезумела, и от того стала уязвимей, чем когда бы то ни было.
– Он рассказывал, что я настаивала? – на этот раз внешне она была спокойнее, но тело ее было натянуто, как струна.
Гарольд ответил с усилием, стараясь оставаться честным:
– Я мог предположить это.
Она усмехнулась и отозвалась с ледяным сарказмом:
– Ты мог предположить! О, не сомневаюсь, что он расписал тебе все в красках и представил ситуацию в свою пользу! Но достаточно того, что ты предположил, – она перевела дыхание, а потом добавила: – И он сообщил тебе, что он отказался?
– Да! – разговор был для Гарольда настоящей пыткой, но у него не было возможности прекратить его.
Стивен коротко нервно рассмеялась, и звук этот ранил его сердце больше, чем ее прежнее страдание. Какой это был смех!
– Не сомневаюсь также, что он описывал все это с типичной мужской иронией. Я так понимаю, что его оскорбил сам факт, что я сделала предложение! Прекрасно понимаю, он сам мне это сказал! – И дальше она продолжила, основываясь на женской интуиции. – Любопытно, не счел ли он нужным, прежде чем пуститься в похвальбу, произнести пару добрых слов по адресу несчастной, что призналась ему в любви, которая ради этой любви осмелилась преступить границы скромности и приличий, установленные для женщин на протяжении тысячелетия? А ты, конечно же, молча выслушал его! О! – она вздрогнула всем телом, еле сдерживая ярость, сжигавшую ее душу, однако голос звучал ровно и почти монотонно. – Но что заставляет любить его? Девушки все время в него влюбляются. Он же так зверски неотразим! Вероятно, ты и сам «понимаешь» это, хотя не исключаю, что он поведал все это не столь прямо и откровенно.
Теперь Гарольду показалось, что упреки, обращенные против него, словно острые стрелы, пронзают его насквозь.
– Ты узнал только вчера, что он отказал мне – отказал, несмотря на мою неприличную настойчивость, – и вот ты спешишь ко мне со всех ног, с утра пораньше и предлагаешь стать твоей женой. Я и подумать не могла о такой возможности; но мужчины ведь такие благородные, такие предусмотрительные, такие милосердные! По крайней мере, я всегда так считала, до вчерашнего утра. Нет, до этого утра! То, что случилось вчера, моя ответственность, результат моего поступка, и я готова нести наказание за это. Я пришла сюда, чтобы справиться со своим стыдом.
Этого Гарольд вынести не мог, он прервал Стивен. Она не должна была винить себя.
– Нет! Ты не должна говорить о стыде. Тебе не в чем стыдиться, Стивен. В этом нет ничего постыдного, и никто не посмеет осуждать тебя в моем присутствии!
В глубине души Стивен испытала восхищение, услышав это. На мгновение ей захотелось довериться Гарольду, сделать то, что было с детства привычным. Его лицо, манеры располагали и напоминали о самых спокойных и благополучных днях ее жизни. Но ослепление гнева взяло верх, сметая на своем пути здравый смысл и саму память. Ей предоставлялась возможность ранить его, выплеснуть свою боль, заставив страдать другого, как будто это могло принести ей облегчение.
– Даже здесь, в уединении, которое я добровольно избрала, чтобы укрыться со своим стыдом, я не могу оставаться в покое! Ты явился сюда без приглашения, я не ждала тебя, даже не думала о тебе. Ты не глуп, так что мог бы догадаться, что здесь я хочу побыть одна. Этот стыд – мой и только мой, я должна принять свою кару. Мою кару! Разве не могу я ожидать, что останусь наедине со своим позором, а не должна буду признаваться в нем всему свету!
Слова ее и вправду были для Гарольда, словно пощечина. И Стивен хотела этого, ей было почти приятно нанести удар по любящему сердцу.
– Но ты явился сюда, чтобы усилить мои страдания, чтобы страдания мои умножились. Ты единственный, кто имеет возможность потревожить меня в моей печали и отчаянии. Это право предоставил тебе мой отец. Ты пришел сюда без предупреждения, ты говоришь, что был уверен, что найдешь меня здесь, потому что сюда я всегда приходила в беде. Нет, ты сказал иначе… когда я в тревоге и сильном волнении! Волнении! И теперь ты являешься и заявляешь, что любишь меня. Ты думал: если один мужчина отказал мне, я брошусь в объятия другого! Мне нужен мужчина, боже, боже! Что же я сделала, чтобы внушить тебе такие мысли? Ты пришел, чтобы защитить меня? В благодарность за доброту моего отца? – она пристально смотрела ему в глаза, гнев ее казался физически ощутимым.
Она хотела ранить его, и ей это удалось. Однако нервы Гарольда были достаточно крепкими, а когда ему был брошен прямой вызов, он лишь собрался с силами. Несмотря на смертельную боль, он не дрогнул. Он стоял перед ней, как скала, на которую обрушиваются яростные волны, захлестывая пеной. Лицо его побелело. Стивен видела, что происходит с ним, но не могла справиться со своим ожесточением. Она упорно стремилась к прежней цели, но никак не могла почувствовать настоящего торжества. И это толкало ее вперед.
– Полагаю, ты считаешь меня несчастной, отвергнутой, оскорбленной женщиной, которая так сильно хочет замуж, что готова откликнуться на любое предложение, воспользоваться любым шансом. По-твоему, я только и мечтаю, чтобы вручить кому-нибудь себя… и свое состояние!
– О, Стивен! – воскликнул потрясенный Гарольд. – Как ты можешь говорить настолько ужасные вещи?
