Марина Бриллинг такой чести, как ненависть, не удостаивалась. Мне показалось, что Амалия вообще ни в грош не ставит молодую жену своего хозяина и втайне презирает ее – при полном соблюдении ледяной вежливости.
У «леди Совершенство» была одна тайна, о которой знали все в окружении Новицкого. Амалия Олеговна еще с институтских времен была безнадежно влюблена в Андрея Станиславовича. Глядя на приземистую фигуру олигарха и его некрасивую физиономию, оставалось только удивляться, что могло вызвать в Снежной королеве столь сильные чувства. Тем более что Новицкий и в молодости не отличался приятной внешностью. Оставалось думать, что всех этих женщин – Ольгу, Амалию и Марину – привлекала харизма олигарха. Ну, или его деньги – одно из двух…
Самым странным было то, что страсть Амалии оставила Новицкого совершенно равнодушным. Видимо, просто она принадлежала не к его типу женщины. Олигарх не испытывал к однокурснице никаких чувств – ни тогда, ни теперь. А Сереброва долгие годы преданно служила своему единственному любимому мужчине, лишь бы быть с ним рядом. Ну, это если не считать ее зарплату, которая приближалась к доходам топ-менеджера крупной корпорации…
О «секрете» Амалии знали все. Стас упоминал о безответной влюбленности Серебровой как о чем-то само собой разумеющемся. Об этом упомянула даже Классная дама, которая однажды вечерком вдруг решила посплетничать со мной.
Сравнивая Амалию с громогласной Ольгой или растеряхой Мариной, я не могла не поразиться странностям и причудам человеческой души. Пусть даже эта душа принадлежит олигарху…
Дверь в библиотеку открылась, и вошел Ойген Берг. Очевидно, немец точно так же, как и я, не хотел мешать родственной встрече и теперь не знал, куда себя деть.
Увидев нас, Ойген осклабился. Я заметила, что лицо у него по-прежнему красное, а нос переливается пурпурным. Похоже, немец не прочь заложить за галстук…
– Ой, я всегда так неловко себя чувствую с ним, – растерянно сказала Марина. – Сижу и улыбаюсь, как идиотка.
– Ничего, я попробую пообщаться с вашим гостем, – сказала я и начала вежливый, ничего не значащий разговор по-немецки.
Ойген ужасно обрадовался.
– Какое счастье найти в этом доме собеседника! – воскликнул Ольгин муж. – Андрей говорит только по-английски, а я неважно знаю этот язык. Так что я очень рад встрече с вами!
Марина какое-то время вертела головой, глядя то на меня, то на гостя. Наконец она встала и тихонько выскользнула из библиотеки, пробормотав:
– Пойду распоряжусь…
Хотя всем было прекрасно известно, что жена олигарха ничем в этом доме не распоряжается.
Мы обсудили погоду, природу, мировой экономический кризис… Наконец Ойген вздохнул:
– Какая жалость, что со Станиславом произошло несчастье! Я рад, что все обошлось. Ольга так переживала… Хорошо, что билеты у нас были заказаны заранее и мы смогли выехать сегодня рано утром. У вас в городе ужасные дороги – мы добирались от вокзала до вас столько же, сколько от Франкфурта до Тарасова…
Мы обсудили плохие дороги. Я поддерживала светскую беседу с приветливым немцем, а сама тем временем раздумывала над вопросом. Ойген сказал, что билеты на самолет у супружеской четы Берг были заказаны заранее. Интересно получается… Между тем я точно знала – Андрей Станиславович понятия не имел, что его бывшая супруга собирается в родные края. И Стас знать не знал, что так скоро увидит мамочку. Когда Берги планировали поездку, с сыном олигарха все было в порядке, и в материнском надзоре он не нуждался.
Так зачем супруги Берг приехали в наш город?
Мы еще немного побеседовали на общие темы, после чего Ойген откланялся. Немец заявил, что устал с дороги и хочет прилечь. У меня создалось впечатление, что ему просто необходимо выпить.
Следующим, кто составил мне компанию в библиотеке, был Илья Таратута, бывший актер, ныне состоящий при Марине в непонятной должности – то ли преподаватель актерского мастерства (это если официально), то ли просто компаньон.
Вообще у меня создалось впечатление, что библиотека – крайне популярное место в доме Новицких. По степени посещаемости с ней могла сравниться только столовая. Самое смешное, что книг никто, ни один человек из тех, кто приходил в эту комнату, не читал и, кажется, даже не собирался читать. Новицкий использовал это помещение как переговорную, Скрынник – в качестве кабинета. Марина пряталась здесь от всех, чтобы в тишине и покое немного попереживать и скушать яблоко. А вот зачем сюда заявился Илья?
– О-о, какие люди, и без охраны! – Актер развел руки в шутливом приветствии, словно собирался меня обнять. Ну, попробуй, дружок. Рискни…
Таратута вызывал у меня резкую антипатию. Мне он с первой минуты показался самовлюбленным болваном. Я стараюсь не наклеивать на людей ярлыки при первой же встрече – чаще всего люди не так просты, как кажется на первый взгляд. Но чем больше я узнавала Илью, тем больше убеждалась – мое первое впечатление было абсолютно верным. Ну, или Таратута действительно гениальный актер. В чем я очень сомневаюсь…
Илья Иванович был молодым мужчиной среднего роста, стройным, белозубым, с золотистыми вьющимися волосами, чуть длиннее, чем носят нормальные люди. Волосы он откидывал назад, и в сочетании с белой рубашкой с откидным воротничком это производило сильное впечатление.
Но уже при второй встрече с актером хотелось спросить – для чего он носит в обычной жизни костюм капитана Грэя из спектакля «Алые паруса»? И где, ради всего святого, он потерял свою Ассоль?
Мне не нравился этот человек. Меня раздражало его наигранное дружелюбие, голливудская улыбка, самодовольство. А больше всего действовало на нервы то, что Илья старался очаровать каждого. Секретарша, повариха, охранники, гувернантка Лизы, сама малышка – Таратута пытался подобрать ключик к каждому сердцу. Словно беспокоился, что годы уходят, и его очарование больше не работает. У меня создалось впечатление, что актер просто тренировал и проверял свой главный инструмент воздействия на людей – обаяние.
При этом получалось у него неважно. Уже со второго взгляда становилось ясно, что перед вами насквозь фальшивый лицемер и манипулятор, и хотелось поскорее вымыть руки после общения с Марининым прилипалой. Именно прилипалой звала его Лиза. Таратута смеялся, делая вид, что его забавляет непосредственность ребенка, но я видела, как сжимались его челюсти, стоило ему отвернуться.
Амалия Сереброва тоже терпеть не могла Илью. Она разговаривала с ним исключительно по делу и сквозь зубы. Получилось у Таратуты только с Наиной Валерьевной. Гувернантка обожала актера. Как-то раз я застала их за беседой на темы «скандальные спектакли» и «личная жизнь звезд». Глаза гувернантки горели, ноздри раздувались – честно говоря, я впервые видела ее в таком состоянии, то и дело слышались слова «культура» и «мы, интеллигенция». Я поспешила скрыться, пока меня никто не увидел…
– Как я мог забыть! – всплеснул руками Таратута. – Вы, Женечка, сами себе охрана. И не только себе, но и другим. Интересно, как себя чувствуют большие сильные мужчины, когда их охраняет такая прелестная леди?
