А еще ниже, у самого пола, идет тяжелый углекислый газ. И вот подите ж: кошка малочувствительна к нему, а мыши чуют сразу. Начинают метаться и дохнут. И лампа, поставленная на пол, тухнет.
Ну, налюбовались? Идем дальше.
Но я не сразу оторвал глаза от этой нахохленной грязно-желтой птички, от невеселых белых мышат.
Эти живые инструменты человеческой хитрой техники поразили меня больше всех виденных в шахте машин.
Виктор Степанович показал мне еще машинную камеру. Там у электрической лебедки сидит женщина – молодая работница. Ежеминутно звонит телефон, она слушает. И сама в телефон дает распоряжения по лавам.
Были мы и в приемном покое. За толстой, плотной дверью небольшая чистая комната. Дощатый пол. Тепло и сухо. Койка у стены, носилки. В углу лекпом – тоже молодая женщина.
Удивляюсь я подземным работницам. Мысль о том, что у них над головами каменная кровля в миллионы тонн весом нисколько их не беспокоит. Они работают спокойно, удивительно спокойно. И ни одна из них не запачкает в угле светлых волос или лица.
Побывали мы и в подземной столовой. Это большое помещение, целый зал. Посредине длинные деревянные столы. Груды хлеба на тарелках.
– Ну вот, – говорит Виктор Степанович, – теперь нам осталось побывать только в нижней лаве. Там самые трудные и опасные забои: сколько раз уж начинался пожар. Пошли!
Я иду за ним по столовой. И вдруг два, три, четыре быстрых зверька выкатываются из темного угла, прошмыгнули по нашим ногам.
– Чертовы крысы! – ругается Виктор Степанович. – И здесь от них нет спасенья.
А я обрадовался им, как родным: вот, наконец, первый зверек, сам, по своей воле, забравшийся сюда. Канарейку, белых мышей в клетках притащил человек, покорных лошадей спустил сюда человек. А эти сами. Они ничего не боятся, и куда проникает человек, проникают за ним и крысы.
– Полноте вы с вашими крысами, – говорит Виктор Степанович. – Гляньте-ка лучше, кто идет нам навстречу.
Мы идем по штреку гуськом: обочина для пешеходов тут очень узка. Рядом грохочет конвейер.
Поднимаю глаза и вижу: навстречу идет собака.
Собака на полторы сотни метров под землей, – что за нелепость. Уж не кажется ли мне?
Да нет, правильно – собака. Довольно крупный пес, дворняга и, видимо, с примесью английского сеттера. Масти невообразимой: как мокрица. Идет с деловым видом, не смотрит по сторонам.
Я останавливаюсь: нам не разойтись на узкой обочине для пешеходов, или псу или мне надо стать на конвейер.
Пес предупреждает меня. Он шагает на движущиеся желобья, осторожно укрепляется на них всеми четырьмя лапами и трясется на месте, пока мы проходим мимо. Потом опять вылезает на «тротуар» и шагает дальше.
От удивленья я все стою на месте и гляжу ему вслед.
– Это что же такое?
– Это, – отвечает Виктор Степанович, – это собака. А вы думали – крыса?
А если хотите, так даже не собака, а бригадир Джек. Идемте за ним.
Джек сворачивает в боковой ход, осторожно переступает через подпрыгивающие на земле шланги-змеи.
Мы за ним.
– Здорово, здорово, товарищ командир! – весело здоровается с собакой молодой забойщик. – Так что все в порядке и прогульщиков нет.
Джек снисходительно помахивает хвостом. Он внимательно поглядывает на каждого из рабочих. Потом три раза оборачивается вокруг себя и ложится.
Я накинулся с вопросами: откуда взялся этот пес? Как попал сюда? Давно ли здесь? Кто его обучил? Где хозяин?
И молодой забойщик рассказал нам историю про бригадира Джека.
Года три назад работал в этой шахте один старый забойщик. Его сделали бригадиром над двумя бригадами.
У него был пес, этот вот самый Джек. Ходил с ним на охоту в часы отдыха.
Старик и под землю в помощники стал брать его с собой.
Только один молодой парень невзлюбил собаку и решил ее убить.
Он взял с собой под землю кусок вареного мяса. И когда бригадир ушел в другой забой, парень стал звать пса, манить за собой.
Хотел стукнуть его обушком по голове и завалить углем. Потом позвать хозяина и сказать, что собаку убил неожиданно обвалившийся уголь.
А Джек присел вдруг, поднял морду кверху и заскулил. Сидит и воет, как над покойником.
Парень зовет его, мясо сует. Джек не идет. Прибежал бригадир.
Он сразу понял, в чем дело.
Поставил свою лампочку на пол. Огонь сейчас же потух.
– Смирно! – закричал бригадир. – Слушай меня – и спокойно.
Забойщики почувствовали, что дело серьезно, и замолкли.
– Видали? – продолжал старик. – Лампа потухла. Джек воет, потому что пошел газ. Газ всех задушит насмерть, если не будете меня слушать. Бери инструмент – и за мной! Джек не выдаст.
Пес уже пошел вправо по штреку – в другую сторону от квершлага и рудничного двора. Бригадир побежал за ним. Забойщики колебались одно мгновенье: всем хотелось бежать прямо к рудничному двору, к подъемной машине: скорей умчаться наверх от смертоносного газа.
Но бригадиру подчинялись. Все бросились за ним. Все, кроме одного: того парня, что взялся пристукнуть Джека. Этот побежал в противоположную сторону – прямо к лифту.
Боковым и параллельным штреком Джек вывел бригаду к лифту. Дали сигнал тревоги. Благополучно поднялись наверх, на дневную поверхность, все, кто был в шахте.
А тот парень погиб.
Дело объяснилось просто. Джек инстинктом нашел правильное направление: от газа можно успеть спастись, только идя против тока воздуха.
В шахте работают вентиляторы. Они гонят по штрекам струю воздуха в определенном направлении. Вытягивают воздух наверх.
Все, бежавшие за Джеком, выскочили из струи газа. Парень, побежавший в обратную сторону, двигался по направлению течения газа – и задохся.
Джек стал общим любимцем. Хозяин-бригадир давно перевелся из этой шахты в другую. А Джек остался.
– Хороший человек собака, – любовно закончил забойщик свой рассказ. – Сурьезный.
Виктор Степанович вынул часы.
– Ну-с, нам пора, иначе сегодня не попадем на охоту.
– Да подождите, – отмахиваюсь я. – Надо же как следует поглядеть на это чудо.
Виктор Степанович рассмеялся.
– Ага, задело за живое! Даже охотой не сманить стало из-под земли. Значит, не так-то уж скучно здесь?
– Да подождите вы, – отмахиваюсь я.
– Пошли, пошли! – торопит Виктор Степанович. – На самом деле пропустим зорьку.
А я и забыл, что там, на земле, горит солнце, что время близится к вечеру.
