А Медведь – тот ничего не сказал: спал.
Пожалел Дед Мороз Зайца. Стал днём снег растоплять, – побежали под валежник струечки. А ночью сырой-то снег сверху давай мостить-примораживать. Сделал наст – крепкую ледяную корку.
Заяц сказал:
– Вот тебе спасибочко-то, Дедушка Мороз! Теперь всё ладно. По насту бегу, не проваливаюсь. Даже и следишек моих на нём не видать.
Косач сказал:
– Да ты что, Дед! Я с вечера в мокрый-то снег бухнусь, поглубже закопаюсь, – ан утром хоть голову себе разбей: ледяная крыша над головой!
А Медведь как выскочит из берлоги, как рявкнет:
– Эй ты, старик! Что снег топишь, струйки пускаешь! Все штаны мне подмочил!
Шарахнулся от него Дед Мороз.
– А ну вас! – говорит. – Привереды! Кому чего, – на всех не угодишь. Я лучше восвояси уберусь.
И ушёл.
Ну, сказать, – лесное зверьё не больно долго о нём плакало: взамен ему Синица живо Весну привела. А Весна, – сами знаете, – всем красна. И нам, и всему лесному зверю люба.
Всех утешила и всех развеселила.
А как она это сделала, – о том другой сказ.
ЗАЯЦ, КОСАЧ, МЕДВЕДЬ И ВЕСНА
Прилетела красавица Весна на лебединых крыльях, – и вот стало шумно в лесу! Снег рушится, бегут-журчат ручьи, льдинки в них позванивают, в ветвях ветер насвистывает. И птицы, птицы щебечут, поют-заливаются, ни днём, ни ночью покоя не знают!
А Дед Мороз недалёко ушёл, – он всё слышит.
«То ли дело, – думает, – при мне было. Тишина в лесу, только деревья покряхтывают. Поди, всем надоел весенний-то гам. Будут рады теперь, коли вернусь».
Пробрался ночью в лес, схоронился под тёмной елью.
Вот зорька занялась. И слышит Дед Мороз: бежит по лесу Заяц, притоптывает, в голос кричит.
«Плохо пришлось Заиньке, – думает Дед Мороз. – Снег-то, почитай, весь сошёл, земля серая, а он беленький, – всяк его видит-ловит. Совсем ополоумел косой со страху».
Глядь – выскочил Заяц на тропочку. Только он уж не белый: серый Заяц.
За ним товарищи – такие же серые зайцы. Кричат, притоптывают, один через другого скачут.
Дед Мороз и рукава развёл:
– Что такое Весна делает! Заяц товарищей со всего леса созвал. Верещит. Чехарду затеял – совсем страх потерял!
Проскакали мимо весёлые зайцы.
Зорька ярче.
И видит Дед Мороз: сидит на лугу у опушки Косач-Тетерев, чёрный как уголь.
«Вот кому беда пришла, – думает Дед Мороз. – Ведь он у меня под снегом ночевал. Теперь снегу нет, а лес ещё голый стоит. Негде Косачу спрятаться, покой найти – ни на земле, ни на дереве».
А Косач и не думает прятаться: к нему тетёрочки на опушку слетаются, а он-то перед ними красуется, звонким голосом бормочет:
– Чуф-ши! Чуф-ши! Красны брови хороши! Хвост-косицы подниму, круты крылья разверну!
К нему товарищи на луг слетаются. А он их задирает:
– Чуф-шу! Чуф-шу! Выходите на левшу! Я вам перья причешу!
Подпрыгнул, – сшиблись, – только пух летит!
«Что Весна делает-то! – Мороз думает. – Мирная птица в драчку полезла. О покое и забыла».
Разгорелся день, – улетели тетерева с луга.
Идёт по лесу Медведь. Тощий.
«Каково-то тебе, косолапый? – думает Дед Мороз. – Небось плачешь по берлоге своей? Спал бы да спал в ней – и голода бы не знал».
А Медведь остановился, когтями из земли какие-то корешки выкопал – жуёт, похрюкивает от удовольствия: видать, сладкие на вкус корешки-то.
Дед Мороз пятернёй под шапку полез:
– Что ты скажешь, – и этот Весне рад! Никто по мне не тужит… Пойти спросить у неё, чем она всех с ума свела?
Вылез из-под ели, пошёл по лесу Весну разыскивать.
А красавица Весна сама ему навстречу идёт, вся в цветах разноцветных, вся в солнечном золоте. Говорит ему свирельным голосом:
– Что, старый? На пляски да песни наши пришёл поглядеть? Или напугать кого задумал?
– Напугаешь их!.. – кряхтит Дед Мороз. – Заяц и тот нынче страх потерял. И что ты сделала им такое, что все тебя славят, с ума посходили?
Улыбнулась красавица Весна:
– А ты сам их спроси, чему они радуются.
Заиграла песню и с песней полетела над лесом, над лесом в зелёной дымке.
Отыскал Дед Мороз Зайца:
– Ты чему рад?
– Весне, Дедушка. Рад теплу, солнцу рад, травке шёлковой. Ведь всю зиму зелёного росточка не видел, все осинки ободрал, горькую кору глодал. А травка-то сладенькая.
Отыскал Дед Мороз Косача:
– Ты чему рад?
– Рад я крылья поразмять, удаль-силу показать. Чуф-ши! Чуф-ши! Красны брови горячи, круты крылья хороши.
Отыскал Дед Мороз Медведя:
– А ты чему рад?
Медведь застыдился, лапой закрылся, шепчет:
– Цветочкам я, Дедушка, рад…
– Ох-ох, насмешил, ох, распотешил! Красным девушкам впору цветам радоваться, не тебе, косолапому. Веночки из них, что ли, плести будешь? Я тебе – хочешь? – мешок цветов накидаю, всю землю ими покрою. Все беленькие – один к одному.
И ну трясти рукавом. А из рукава у него снежинки, снежинки, снежинки, – и закрутилась метелица хлопьями.
Медведь говорит:
– Нет, старик! Твои цветы мёртвые. Не пахнут они и глаз не радуют. А у Весны-красавицы каждый малый цветочек – радость светлая, каждый счастье сулит. Ты придёшь – зиму лютую с собой приведёшь. А Весна идёт – красно лето за собой ведёт. Каждый малый цветочек её мёд в себе копит, каждый летом ягоду нам обещает.
Помолчал Медведь и опять лапой закрылся.
– А мы, – шепчет, – медведи-то, ба-альшие сластёны! Я зимой в берлоге сплю, снег да лёд надо мной, а сны мне всё про сладкое снятся, про мёд да про ягоды.
– Ну, – сказал Дед Мороз, – коли уж ты, лохматый, о сладком мечтаешь, так мне и впрямь у вас делать нечего.
Рассердился и ушёл так далеко, что скоро Заяц, Косач да Медведь и совсем о нём забыли.
ЛАЙ
Когда я в первый раз увидел Лая, я подумал, что он волк. Ростом он с волка, и уши у него торчком, как у волка, и масти он серой, волчьей. Только толстый хвост лежит у него на спине кренделем. Но я тогда был маленький и не знал, что такой хвост бывает только у лаек, а у волка он висит книзу тяжёлым поленом.
Бабушка объяснила мне, что Лай – волчий пёс: отец и мать его – сибирские лайки, а дед был настоящий волк. Потом бабушка стала рассказывать мне, какой Лай умница, какой он верный и добрый друг. На охоте ему цены нет и дома тоже. Бабушка рассказала мне всю его жизнь.
