(Он вспомнил их тренировки по бесшумной ходьбе. Они часами ходили по нарубленному и разложенному на земле сухому тростнику. Ходили по песку и мягкой, чавкающей земле. Ходили и в гэта, и в таби, и босиком. Отрабатывали разные типы шагов в зависимости от почвы. Стремились свести звуки шагов к нулю, к полнейшей бесшумности...)
Касаи вернулся, показал скрещенные руки. Понятно, заперто изнутри. Лучше бы, конечно, было открыто, Л-ладно... Собственно, никто и не думал, что снимешь часовых и празднуй победу, что дальше все покатится, как санки по ледяной горе. Артем вспомнил подходящую к случаю фразу из какого-то французского фильма, она принадлежала комиссару полиции: «Ищем санитара, придурка и киллера. Короче, работы до хрена». Работы, действительно, было еще до хрена...
Артем тронул Омицу за плечо, показал в ту сторону, где располагались хозяйственные пристройки, то бишь всякие конюшни, сараи с тачками внутри, сараи без тачек. В той части замка, к которой примыкали пристройки, жили слуги: повара, конюхи, плотники, садовники и прочие трудовые резервы. За исключением служанок жены даймё — служанки жили в другой части замка.
Артем нарисовал в воздухе змейку. Омицу кивнула — мол, все поняла — и поднялась с коленок. Проводив ее взглядом, Артем перевел взгляд на стену. Им до прихода остальных делать пока было нечего. Впрочем, ждать оставалось недолго — темные силуэты один за другим сбегали по лестнице. Скоро все будут здесь.
Чтобы чем-то заполнить вынужденную паузу, Артем представил себе, что сейчас делает Омицу. Она уже должна была добраться до места, остановилась под окном, села на колени. Артем представил, как она снимает заплечный мешок, развязывает его горловину, достает из него четыре необходимых ей сейчас предмета: мешок с деревянными затычками, доку, деревянный сосуд емкостью эдак миллилитров на триста и множество свернутых в трубку тончайших, похожих на бумагу тростниковых листьев.
Сейчас Омицу наверняка уже вытаскивает из сосуда плотно прилегающую пробку. Она окунет в сосуд листья, даст листьям пропитаться жидкостью, находящейся в сосуде. (Состав этой гремучей смеси был Артему частично известен: кровь змеи, крота и тритона, растертые в порошок какие-то семена. Глубже он не вникал, поскольку самостоятельно изготавливать эту отраву не собирался. Вроде бы имели значения пропорции и еще обязательная свежесть чьей-то одной крови и обязательная несвежесть другой.)
Потом Омицу откроет доку
[67]
. Вытряхнет на ладонь угольки и всунет эти угольки внутрь свернутых трубкой листьев. На этом приготовления будут закончены.
Окно находится на высоте, превышающей рост самой Омицу раза в три с половиной. Уж кому-кому, а Омицу забраться на такую высоту ровно никакого труда не составит. Не составит труда удержаться в оконном проеме, там есть куда поставить ногу и за что схватиться рукой.
Наружные ставни, или, по-японски говоря, «амадо», по ночному времени, конечно, закрыты — чтобы меньше комарья и мошкары летело в комнаты. Ну а внутренние ставни по причине лета никто, конечно, не закрывает — кому охота спать в полной духоте. В ставнях-амадо имеется несколько отверстий — чтобы внутрь проходил воздух. В общем всего и нужно, что просунуть тлеющие листья в одно из этих отверстий, а остальные отверстия заткнуть деревянными затычками. Снотворный дым начнет заполнять помещение, где спят слуги.
Потом Омицу останется спуститься вниз, обогнуть угол и то же самое проделать со вторым окном и вторым помещением.
В отличие от того газа, которым спустя многие века будет освобожден с многочисленными жертвами захваченный чеченцами «Норд-Ост», снотворный дым яма-буси действовал далеко не моментально. Но зато никто от него и не умрет. Слуги лишь заснут... то есть они уже спят, но теперь их долго будет не добудиться, хоть над ухом кричи... Во всяком случае в этом уверяли Артема яма-буси.
Конечно, большой опасности как воины слуги не представляли. Достаточно одного Фудзита с его бешено вращающимся и со свистом рассекающим воздух кусари-гама, чтобы напугать слуг до смерти. Однако они могут не вовремя выйти, не вовремя поднять шум. А самым скверным развитием событий будет такое: слуги начнут разбегаться в разные стороны, как тараканы, а изловить их всех — на это людей в отряде Артема не хватит, кое-кому из слуг, возможно, удастся выбраться из замка и побежать за подмогой. Еще хуже — если слуги умудрятся открыть ворота и ускакать за подмогой на лошадях. И очень скоро в замок привалят в большом количестве злые самураи. Поэтому совершенно разумно нейтрализовать слуг заранее, для вящего спокойствия...
Ага, вот и подошли остальные яма-буси. Артем подозвал к себе Каишаку Ли, показал на дверь, жестом дал понять, что можно приступать...
Клан яма-буси, пополнивший ряды клана Такамори, владел некоторыми, скажем так, весьма специфическими умениями. Называя вещи своими именами, владел наукой воровства. Под это ими даже была подведена некая теория — какие же они были бы яма-буси без этого! — согласующаяся, как они считали, с базовым учением, то есть с заветами Энно Одзуну. Согласно этой теории, во все положения которой Артему лень было вдумчиво вникать, проникновение в жилища и облегчение граждан на часть их имущества и запасов продовольствия шло исключительно во благо тем, кто пострадал. Что-то типа того — после подобных происшествий обворованные люди должны становиться лишь взрослее, мудрее, внимательнее, серьезнее, ответственнее, этот урок пойдет только на пользу обворованным, они еще когда-нибудь поблагодарят от всей души обчистивших их негодяев... ну и в таком роде.
Когда Артем впервые увидел воровской арсенал этого клана яма-буси, он был, немало не преувеличивая, ошарашен. Да и любой матерый взломщик более поздних и более технически развитых эпох, думается, снял бы шляпу в знак уважения. У яма-буси имелись инструменты и приспособления, пожалуй, на все случаи воровской жизни. На случай, если путь лежит через окно и оно — не приведи Будда, духи гор и Энно Одзуну! — закрыто ставнями, то можно воспользоваться цубогири (коловоротом для сверления отверстий в древесине) или куроро-каки (то бишь металлическим угольником для взламывания окон и бумажных стенок) или сикоро (то есть попросту пилой по дереву). На случай, если необходимо оставить ставни или двери в открытом положении, имелись касугаи (специально для этого предназначенные крючки из металла). Управиться с металлическими решетками и засовами призваны ядаири (пила-напильник для резки металла) и дзюророкаки (что-то типа отмычки). Имелась и своя фомка, тоби-кунаи, то есть универсальный и любимейший воровской инструмент. Если возникала необходимость, ничего не взламывая, просто подслушать, о чем говорят обитатели дома (а говорить они могли о таких интересных вещах, как где деньги лежат и когда и насколько они собираются отлучиться из дома), вот вам, пожалуйста, кикигамэ, слуховая трубка с раструбом, слушайте на здоровье. И конечно, потайные воровские фонарики, как же без них обойтись ночному взломщику: танагокоротаи-мацу, что помещается в ладони, и мидзу-таимацу, что горит и под проливным дождем.
