Первым делом Жак забрал батистовый платочек. Мелочь, конечно, но мелочь благородная, потому, как и всякое излишество, довольно ценная. Копейки две можно выручить, если не все три. Вторым попался пистолет. Небольшой, четырехствольный, украшенный серебром и перламутром. Бесполезная штука – русские такое не покупают, а у французов нет права на ношение личного оружия. Только генералам сабли разрешили, но где теперь эти генералы?
Ага, а это что, уж не кошелек ли? Лепаж подбросил тяжелый мешочек в ладони, стараясь по звону монет отличить золото от серебра. Или там все вперемешку? Пусть даже так – вес внушает определенные надежды. Вот только почему вместо ласкающего слух звука слышится приближающийся вой?
Лейтенант Самохин наблюдал за атакой французов с невысокого холма и ощущал себя то ли Александром Македонским, то ли предводителем шайки разбойников. Последнее больше всего соответствовало действительности.
– Черт бы их побрал! – ругался Федор Саввич. – Сержант!
– Здесь я, ваше благородие!
– Запрет на мародерство во время боя объявите каждому под роспись.
– Так вроде уже… нет?
– Там было в отношении мирного населения.
– Понятно, ваше благородие, непременно разъясним недоумкам политику командования. С сегодняшним случаем разбираться будем?
– Не нужно, их бог накажет.
Самохин немного ошибся – возмездие настигло любителей трофеев незамедлительно. Послышался пронзительный вой, и на французов начали сыпаться оставляющие дымный след ракеты. Они не отличались особой точностью, и, по меньшей мере, две трети попали куда угодно, только не в цель. Правда, и те, что долетели в нужное место, взрывались не все. Часть просто втыкалась в землю, испуская сноп пламени, а часть падала плашмя, сшибая солдат с ног длинными шестами-стабилизаторами.
Этого хватило. Ветераны совсем недавно на собственной шкуре испытали действие русских ракет, а новобранцы были немало о них наслышаны, так что обстрел вызвал панический ужас. Только вот английские снаряды не заставляли застыть в оцепенении, а воздействовали не хуже перца, щедро насыпанного под хвост флегматичной ломовой лошади, и буквально выбили французов с поля боя.
– Бегут, ваше благородие.
– Вижу, – кивнул лейтенант Самохин. – Заградительной линии приготовиться!
Сразу же послышались негромкие команды сержантов и урядников. Нет нужды надрывать глотку, если действия заранее отработаны на многочисленных тренировках. Егеря и спешенные казаки занимали позиции и добродушно матерились, незлым словом поминая греховную связь отступающих французов со всеми чертями преисподней вообще и с самим Люцифером в частности.
Казачий урядник улегся на аккуратно расстеленную конскую попону, разложил перед собой блеснувшие тусклой медью патроны и обернулся к Самохину:
– По ногам бить, али как, ваше благородие? Ежели в ноги, то большой расход боеприпасов выйдет. Казне один убыток, однако.
– Ты, Василь Прокопьич, дурачка-то не изображай, – ответил лейтенант. – Неужели не знаешь, что Бонапартий лазареты сюда не переправил?
Да, так оно и было. Французский император, в стремлении поскорее начать высадку и хоть ненадолго избавиться от давящей опеки генерал-майора Тучкова, приказал в первую очередь отправить линейные части и лишь потом все тыловые службы, включая лекарей и интендантов. Командир Красной Гвардии указал Наполеону на ошибку, но не стал настаивать на ее исправлении. Лишь добавил фразу под своей подписью, разрешающей принять императорский указ к исполнению: «Хозяин – барин, хочет – живет, а хочет – удавится».
– Понятно, – вздохнул урядник. – Стало быть, жалостливо стрелять будем.
– Это как?
– А наповал, чтоб не мучились.
Жак Лепаж улепетывал из-под ракетного обстрела чуть ли не последним – на его скорости сказывались собранные трофеи и тяжеленное ружье. Бросить и то и другое ну никак невозможно! Военная добыча является залогом безбедной жизни в будущем, а в случае потери оружия вопрос о жизни вообще теряет всякий смысл. То есть могут и не расстрелять, но закатают туда, откуда кошмар Восточного похода покажется волшебной сказкой и райским наслаждением. Давно ходят слухи об ужасных местах под названием «Kolyma» и «Alaska», где золото валяется под ногами вперемешку с обглоданными черепами незадачливых его добытчиков. И на тех черепах следы от зубов вовсе не диких зверей…
Близкий взрыв заставил испуганно вздрогнуть, но придал сил и поспособствовал открытию второго дыхания. Жак огромными скачками несся к спасительным холмам, где русские союзники защитят и не дадут в обиду. Эта мысль пришла неожиданно, но именно она стала маяком в безумном тумане смешавшегося от страха сознания. Они спасут… они отбросят англичан… они покажут всем мать какого-то Кузьмы…
И тем сильнее оказалось разочарование Лепажа, когда он увидел вспышки выстрелов и выбитые пулями земляные фонтанчики, четко обозначившие границу, за которую переходить не рекомендовалось. Как же так? Ведь это нечестно!
Бегущие французы остановились, будто налетели на невидимую стену, и начали бросать ружья. Может быть, в безоружных стрелять не будут?
Голос, усиленный жестяным рупором, ударил в лицо:
– Вашему императору нужна победа, господа! И если для ее достижения потребуется пожертвовать жизнями трусов, то он пойдет на это! Победа или смерть, третьего не дано!
У Лепажа противно заныло под ложечкой. Да, «маленький капрал» имеет право распоряжаться жизнями своих солдат, но раньше он никогда не посылал людей в безнадежные атаки. Всегда оставался шанс выжить. Как же время меняет человека… и как всегда, в худшую сторону.
– У вас есть одна минута на раздумье, а потом будет открыт огонь на поражение! – Лейтенант Самохин отбросил ненужный более рупор и подмигнул казачьему уряднику: – Жалостливо, стало быть, стрелял, Василь Прокопьич?
Тот пожал плечами:
– А сам куда стрелял, вашбродь? Вот то-то и оно!
Документ 6
Из речи премьер-министра Великобритании сэра Персиваля Спенсера в Парламенте.
«Нам не надо имитировать азиатские методы Санкт-Петербурга, поскольку наши люди и наше правительство лучше, чем у них, и это дает нам огромное преимущество. Однако события показали, что нам нужно работать больше, а потреблять гораздо меньше, чем было до сих пор, чтобы окончательно решить войну в нашу пользу. Все понимают, что если мы проиграем, то все будет уничтожено. Правительство намерено принять самые радикальные меры. Широкие народные массы вовсе не недовольны тем, что цены на большинство продуктов питания увеличены вшестеро. Если они чем-то и недовольны, так это тем, что меры недостаточно жесткие.
Спросите любого в Соединенном Королевстве, и он вам скажет: все радикальное – это всего лишь достаточно радикальное, и все самое тотальное – это всего лишь достаточно тотальное для того, чтобы одержать победу. Тотальная война стала делом всего британского народа. Никто не имеет права игнорировать выдвигаемые войной требования.
