Дверь открыла миловидная женщина средних лет в брючном костюме и предложила девочкам пройти.
«Неужели это и есть колдунья?» — подумала Лиза. Она всегда думала, что настоящая колдунья должна носить черные одежды, обладать незаурядной внешностью и сидеть в окружении преданных воронов, жаб и змей.
— Пожалуйста, подождите, — сказала женщина, — госпожа Зарема сейчас вас примет.
Девочки сели в мягкие кресла. Перед ними на низком столике лежали журналы с яркими обложками. Женщина, которая оказалась секретаршей Заремы, принесла им две маленькие чашечки кофе.
Однако дрожь, поселившаяся внутри Лизино организма, все равно не проходила. Лиза невольно вспомнила глупую детскую историю о чудовищных диванах, которые переворачивались, заглатывая несмышленых детей, и перемалывали их на котлеты.
На всякий случай она подвинулась на краешек кресла.
— Можете проходить, — позвала секретарша, и девочки ступили во мрак приемной госпожи Заремы.
Окна комнаты были плотно задрапированы, и только три свечи освещали лицо колдуньи. Лиза напрягла зрение и сумела заметить, что на столе лежали толстые книги в старинных переплетах, хрустальные шары, карты Таро и церковные свечи. Сама Зарема оказалась довольно молодой, некрасивой женщиной с распущенными волосами. С головы до ног она была увешана золотыми украшениями. Зарема приветливо поздоровалась с Тусей, спросила о здоровье матери и поинтересовалась, чем она может помочь.
— Мне— то помощь не нужна, — махнула рукой Туся, — а вот с подружкой моей — просто беда. Может, погадаете?
— Можно и погадать, — согласилась Зарема. — Только оставь нас одних, любезная. Гадание не терпит посторонних глаз.
Туся вышла, а Лиза с трудом нащупала в темноте табуретку и села. Зарема, прищурившись, долго и пытливо вглядывалась в хрустальный шар, держа его перед глазами. Потом кивнула, как будто соглашаясь с кем— то невидимым, и ловко раскинула карты. Зареме не понравилось то, что она увидела, поэтому она поспешно собрала карты в колоду, стала водить свечой над головой Лизы и шептать наговор на непонятном языке. Лиза почувствовала, что у нее волосы встают дыбом.
— Сдвинь карты, милая, — сказала гадалка, протягивая Лизе другую колоду. Руки у Лизы дрожали, поэтому несколько картупали на стол.
— О— о! — как будто обрадовалась колдунья. — Те карты, что упали — самые верные. Вижу, что у тебя девочка, большая печаль. Недавняя печаль, новорожденная, но сильная и горючая. Есть у тебя человек загадочный, как волна, — то прибьется, то откатится. Вижу, будет он тебя любить до беспамятства, но любовью нехорошей, хитрою. Много боли от любви той познаешь ты, но эту реку ты переплыть должна.
Гадалка замолчала, казалось, она очень устала, потому что закрыла глаза и откинулась на спинку стула.
— Хочешь, будет твоя власть над ним? — Зарема открыла глаза и заговорила твердо и практичноно. — Хочешь, я тебе помогу, чтобы не одной тебе мучиться?
— Да, — еле слышно сказала Лиза.
— Тогда слушай меня: сегодня ночью пойдешь на кладбище; найдешь три могилы с таким же именем, как у твоего возлюбленного, возьмешь с каждой немного земли и спрячешь в полотняном мешочке на груди. А дома встанешь на пороге, прочитаешь заклинание, которое я тебе дам, и бросишь эту землю впереди себя. Но главное — потом уйди домой, не оглядываясь. Запомнила?
— Запомнила, — эхом отозвалась Лиза.
— Вот, возьми. — Зарема протянула ей листок, свернутый трубочкой. — Здесь все написано.
— Спасибо.
— Не за что меня пока благодарить, — довольно резко сказала колдунья. — Ну, ступай, ступай.
Зарема сама вышла проводить подруг, а на пороге шепнула Лизе на ухо:
— Бойся того, кто рядом, — и с шумом захлопнула дверь.
В ушах у Лизы все еще стояли эти последние слова, когда Туся сказала:
— Что она тебе дала? Заклинание? Давай же скорее смотреть!
— Давай, — рассеянно сказала Лиза и развернула листок, на котором было написано следующее:
«Яблоко высыхает, а раб (имя) по мне вздыхает. Яблоко гниль поточит, а раб (имя) видеть меня захочет. Матушка — Богородица, напомни обо мне, о Божьей рабе, моему милому рабу (имя). Чтоб он тосковал, на мыслях бы держал, сох и скучал.
Как яблоко сохнуть будет, так и раб (имя) меня не забудет, ни через час, ни через день, ни через год. Не видел бы он забот, как по мне скучать, при всяком случае увидать. Пусть же все так и будет, и мил— милок меня не забудет. Аминь. Аминь. Аминь» .
— Ух ты! — восторженно крикнула Туся. — Вот это слова! Вот это сила! Надо мне у тебя этот заговор переписать.
— Конечно, переписывай, — согласилась Лиза, и Туся тут же села на ступеньки и начала писать. — Ты что же, правда так его любишь, что пойдешь ночью на кладбище? — между делом спросила она.
— Ради него я куда угодно пойду, — искренне ответила Лиза.
— И не боишься?
— Очень боюсь, — призналась Лиза.
— Ну да ладно, — сказала Туся, сворачивая в трубочку свой переписанный заговор, — не будь я твоя лучшая подруга, если не пойду с тобой вместе.
Лиза взяла Тусю за руки, и ее глаза наполнились слезами умиления и благодарности.
— Туся, правда? Ты сделаешь это ради меня? Честно?
— Заметано. Так уж и быть, — сухо отрезала Туся.
А Лиза подумала о том, какая у нее все— таки хорошая и странная подруга, которая стыдится самых лучших своих порывов.
7
Оказалось, что Егор — довольно редкое имя. Стрелка часов приближалась к двенадцати, а подруги нашли только две могилы и взяли с них немного земли.
— Боже мой! — негромко восклицала Туся. — В конце двадцатого века две умные девушки бродят по кладбищу и собирают землю с могил! С ума сойти!
— Тише! — вдруг схватила ее за руку Лиза. — Видишь? Кто это там прячется за плитами?
И действительно, стоило немного присмотреться и в темноте можно было увидеть, как от памятника к памятнику перемещается что— то белое. Или кто— то.
— Мамочки! — тоненько пропищала Туся. — Я боюсь!
— Не бойся. — Лиза старалась приободрить подругу, хотя у самой зуб на зуб не попадал от страха. — Эй, кто здесь? — громче спросила она.
Вместо ответа нечто белое быстро метнулось в сторону и замерло за Высоким надгробьем.
— Мы тебя не боимся , выйди, покажись нам! — И с этими словами Лиза пошла прямо на белое пятно.
Папа часто говорил ей, что идти навстречу опасности — значит наполовину преодолеть ее. Краем глаза она успела заметить, что Туся мелко и нервно крестится.
А Лиза уже почти приблизилась к злосчастному надгробью. «Будь что будет», — подумала она и решительно ступила вперед, как вдруг услышала... тонкий, сдавленный плач. Она обогнула памятник и увидела чьи — то остановившиеся глаза сверкающие в темноте.
