— Лиза? — удивился он. — Ну проходи, раз пришла...
Из одежды на нем было только полотенце, обмотанное вокруг пояса. Его волосы, зачесанные назад, были влажными и пахли шампунем.
— Извини, я принимал душ и не успел одеться. Никак не ожидал, что это ты звонишь в дверь. Я сейчас. — С этими словами он скрылся в ванной.
А Лиза, завороженная его внешним видом и обращением, прошла в комнату и села на мягкий диван.
Все здесь было ей до боли знакомо. Она вспомнила, как заботился о ней Егор в тот день, когда она попала сюда впервые. Она вспоминала теплоту его уютного свитера, вспоминала прикосновения его сильных рук...
— А вот и я. — На Егоре были вытертые голубые джинсы и свободная белая майка. Густые волосы по— прежнему оставались влажными. Он сел рядом с Лизой, положив руку на спинку дивана прямо над ней. — Знаешь, я давно искал случая поговорить с тобой без свидетелей.
От этих слов мороз пробежал по ее коже. Его рука была так близко, что Лизе казалось, будто он ее обнимает. Егор смотрел ей в глаза, и она чувствовала его дыхание.
— Мы все время встречались как— то на бегу, все время кто— то маячил рядом, — продолжал Егор. — У нас совершенно не было возможности узнать друг друга поближе...
Он склонился над Лизой и губами коснулся ее щеки.
«Боже мой! Ведь я же сама пришла к нему, что он обо мне подумает?» — пронеслось в голове у Лизы.
Егор коснулся ее губ своими сухими, тонкими губами. Лизе казалось, что еще немного — и она упадет в обморок. Перед глазами все поплыло, но она услышала пронзительный, повторяющийся звук: дзынь, дзынь, дзынь...
Это звонил телефон.
— Извини, я сейчас, — пробормотал Егор и не без сожаления ушел в другую комнату.
Лиза вскочила с дивана, дотронулась рукой до губ, как будто проверяя, на месте ли они, и опрометью бросилась из квартиры.
Она пробежала лестничный пролет и натолкнулась на Тусю, явно недовольную тем, что подруга задержалась.
— Ну что там еще? Почему так долго?
— Он... Он ... — Лиза не могла выговорить нeсколько простых слов. — Он поцеловал меня ...
— Поцеловал?— Туся недоверчиво ухмыльнулась. — С какой это стати?
— Не знаю... Сказал, что раньше не было случая познакомиться поближе ...
— Ну ладно, это все лирика. Так он всем говорит, — отрезала Туся. — А дневник— то ты забрала? Лиза ударила себя рукой по лбу.
— Совсем забыла! Ой, как же так...
— Ну и дура же ты глубокая! Как можно забыть о том, зачем пришла?
— Что же теперь делать? — растерянно спросила Лиза.
— Возвращайся за дневником, — строго сказала Туся.
Лиза с тяжелым сердцем вернулась и позвонила в дверь. Он увидел ее на пороге и победно улыбнулся.
— Лиза? Вот это неожиданность, — сказал он с иронией.
— Пожалуйста, отдай мой дневник, — как можно тверже произнесла она.
— Дневник? Конечно. Проходи, не стой на пороге. — И Егор ушел за дневником.
Но Лиза не обратила внимания на его приглашение и, когда он вернулся, так и стояла, не сдвинувшись с места.
— На, бери. — Он протянул ей толстую тетрадь. Лиза взяла ее в руки и сказала:
— Негодяй.
А потом развернулась и стала спускаться по лестнице.
— Лиза, постой, — прокричал ей вслед Егор. — Я думал, что...
— Меня не интересует, что ты думал, — сказала она, не оборачиваясь.
Лиза прижимала к груди свой дневник захватанныи чужими руками. Они с Тусей быстро дошли до дома, и та сказала ей на прощание:
— Я слышала, как он кричал тебе вслед. Кажется, твой дневник не оставил его равнодушным.
— Теперь это не имеет значения. Но тебе спасибо.
— За что? Я же тебя расстроила.
— Чем раньше, тем лучше. Потом было бы больнее. Пока.
Дома Лиза перечитала свой дневник, на каждой фразе обмирая от ужаса при мысли, что это мог читать другой человек. Любимый человек. Потом вздохнула и написала:
Он захотел лишить меня моей тайны и сам перестал быть ею. Есть на свете такие вещи, которые нельзя простить. А если простишь, перестанешь быть сам собой.
12
Услышав за дверью мамины шаги, Лиза выключила свет, спрятала дневник под подушку и с головой накрылась одеялом.
«Тебя кто— то обидел? Ты должна все мне рассказать... »
Нет, только не это!
Она зарылась лицом в подушку и изо всех сил старалась не всхлипывать. Мама подошла неслышно и села на край кровати. От неожиданности у Лизы перехватило дыхание. Она выдохнула — и тут не выдержала, расплакалась. Она вдруг увидела себя со стороны, и ей стало так жалко себя — маленькую, одинокую, всеми отвергнутую. Что сейчас думает мама? Сердится или хочет пожалеть? Откинув одеяло, Лиза стала размазывать слезы по разгоряченному лицу. Ей никогда не было так горько — и все— таки она украдкой взглянула на маму.
— Папа?!! Это ты? — От изумления Лиза даже перестала плакать.
— А ты ждала кого— то другого? — Папа, как всегда, улыбался своей озорной улыбкой.
— Нет, никого. — Лиза всхлипнула. — Никого. — И снова расплакалась. — Мне больше никто не нужен... Никто— о— о...
— Лизавета, — серьезно обратился к ней папа, — сколько будет шестью девять?
Лиза нахмурилась, немного подумала. и ответила:
— Пятьдесят четыре, а что?
— Да так, ничего, — улыбнулся папа. — Просто я очень люблю, когда у ребенка такое умное лицо, как у тебя, когда ты считаешь. Впрочем, я пришел не для этого. Итак. Кто этот наглец?
— Какой наглец? — не поняла Лиза.
— Тот, кто тебя обидел, кто же еще?
— Никто, — замотала головой Лиза. — Просто я дура. Я сама виновата.
— Но—но, — перебил ее отец. — Подбирай выражения! Моя дочка не может быть дурой. На худои конец, она может быть дурашкой. Или дурочкой. — Папа насмешливо прищурился. — И даже дурындой. Но дурой — никогда!
— Это не смешно. — И Лиза снова заплакала. — Я чувствую себя такой одинокой!
— А Как же мы с мамой? — удивился папа. А Соня? А твой брат? Нас пока никто не отменял. И мы тебя любим. Нет... — На его лице снова появилась озорная улыбка. — Если тебе это все равно...
— Опять ты за свое! Я вас очень люблю. Но мне так трудно. Неужели ты не понимаешь? И теперь ничего, ничего нельзя поправить.
— Ерунда, — сказал папа. — Вот увидишь, через год ты обо всем этом даже не вспомнишь. Безвыходных положений не бывает.
— Еще как бывает.
