Жалко было бойцам бросать такую обувь.
Они вошли в воду, и пушкарь тут же порезал ногу – на дне реки было полно всякого хлама.
Держась за плот, поплыли. И только оказавшись в воде, Саша осознал, что он допустил ошибку. Плот был тяжелым, и его быстро сносило течением – как раз к тому месту, где шла перестрелка.
Как же он так опростоволосился? Вплавь, без плота – и все получилось бы нормально. Но плот, сносимый течением, как якорем держал вокруг себя окруженцев, неся их в опасную зону.
Вспыхнула осветительная ракета, высветив людей на самой стремнине. Немецкий пулеметчик дал длинную очередь. Пули цепочкой ударили по воде, фонтанчики стремительно приблизились к плоту, от которого полетели щепки.
Саша, не отпуская плота и задержав дыхание, с головой погрузился в воду. Свет над водой погас, и он вынырнул, жадно хватая ртом воздух. Почувствовав, что кого-то не хватает, обернулся влево. Чье-то тело уплывало от плотика. Это был Володя, танкист – только он не раздевался, поскольку был в комбинезоне. Жаль мужика, но сейчас надо было заботиться о живых.
– Парни, дружно толкаем плот к берегу.
Сказать просто, а ты попробуй погреби в полную силу, когда этих самых сил уже нет.
Снова хлопнула ракетница, и над Днепром повисла на парашютике еще одна осветительная ракета. Вот ведь дурацкая ситуация – ты виден всем, а самому спрятаться невозможно.
Немецкий пулеметчик явно ждал подходящего момента. По плоту и людям ударила очередь, следом – еще одна. Патронов пулеметчик не жалел.
Все четверо нырнули в воду – так меньше шансов попасть под пули, да и скорость в воде они теряют быстро, становятся менее опасными.
Ракета погасла, и окруженцы тотчас вынырнули, пытаясь отдышаться.
Саша оглядел оставшихся. Иван тут, Сергей тут, хотя ему труднее всего – обмотанное вокруг тела знамя намокло и тянуло вниз. С ним – трое. Четвертого не было. Вилли… Значит, русский немец Вилли, или Витька, погиб. Может, если бы только ранен был, но на твердой земле – перевязка, госпиталь, а там глядишь – и в живых бы остался. На воде же ранение всегда страшно чревато. Даже не смертельная рана сильно кровит, и кровь не останавливается. Пока до берега доберешься, кровью изойдешь.
Как только взлетела следующая ракета, Саша тут же скомандовал:
– Все под воду!
И вовремя. Пулеметчик ждал – дал очередь, от плота полетели щепки. Несколько пуль попали в портфель – Саша потом уже, на берегу, обнаружил несколько пробоин.
Тактика, выбранная им, оказалась правильной, но потеря двух человек сказывалась: плот едва-едва приближался к берегу, его больше сносило по течению вниз. Правда, и в этом случае обнаружился плюс: ракетчик с пулеметчиком остались позади, и теперь окруженцам не приходилось нырять, тратя силы.
С трудом им удалось дотолкать плот до берега. Из последних сил выбросили на отмель портфель, сапоги и оружие, а сами буквально выползли из воды и упали на траву. Плот же медленно уплыл по течению вниз.
Отдышавшись, бойцы обулись, а Сергей стянул с себя рубаху, размотал знамя и выжал из него воду.
– Намокло, тяжелое – страсть! Кабы не плот, уже ко дну пошел бы.
Потом оглядел товарищей и рассмеялся.
– Видели бы вы себя! Умора! В трусах, сапогах и с автоматами! Ой, не могу!
Видок у них в самом деле был еще тот. Мокрое белье неприятно липло к телу. Форму бы сейчас – сухую, и поесть от пуза, а тогда уже и дальше воевать можно.
Невдалеке послышались шаги, шелест травы, и из темноты возникли двое парней – в гражданской одежде и с винтовками.
– Стой, кто такие?
– Свои, из окружения выходим.
– Сдайте оружие и – к командиру.
– Вы-то сами кто будете? Мы красноармейцы, и цивильным не подчиняемся.
– Ополченцы мы. – В доказательство парни сняли с плеча винтовки.
– Тоже мне, аргумент. Оружия сейчас только у ленивого нет. Шли бы вы, парни, своей дорогой.
Ребятки, однако, обиделись, щелкнули затворами.
– Руки вверх!
Саша не выдержал.
– Ты винтовку свою вон туда, на немцев направляй. Мы только что на переправе двух боевых товарищей потеряли, а ты стволом в меня тычешь!
– Сдайте оружие!
– А ты мне его давал? Я немца убил и автомат забрал. Ты скольких немцев сам, своей рукой убил? Чего молчишь?
Ополченцы молчали, переглядывались.
– К начальнику положено всех вести, кто с немецкой стороны приходит.
– Ладно, чего с вами разговаривать? Ведите к командиру!
Бойцы повесили на себя автоматы, Саша взял портфель. Ополченцы шли впереди, показывая дорогу.
Окруженцев привели в полуразрушенное здание. На первом этаже уцелевшего левого крыла расположился штаб батальона. За столом – письменным, обычного вида, сидел командир со звездой на рукаве и без знаков различия.
Комната скудно освещалась неверным, колеблющимся светом коптилки, сделанной из снарядной гильзы.
– Товарищ комиссар! Троих подозрительных задержали! Приплыли с той стороны, оружие сдать отказываются.
Политрук поднялся из-за стола. Был он молод – лет двадцати шести, и форма на нем сидела, как на корове седло. Видимо, в армии он не служил никогда.
Саша таких не любил. Одно дело – руководить за столом, и совсем другое – боевыми действиями на фронте.
– Командир истребительного батальона Винокуров, – представился комиссар. – Кто такие?
– Красноармеец Терехин.
– Красноармеец Кузьмичев.
– Красноармеец Пилипченко.
Бывшие окруженцы представились.
– А документы у вас есть?
Саша поставил портфель на стол, открыл его и достал пять красноармейских книжек. Комиссар просмотрел их.
– Почему книжек пять, а вас трое?
– Двоих наших товарищей убило при переправе.
– Жаль. Что за портфель?
– Это трофей – офицера немецкого убили. Карта там и бумаги, все на немецком. Показать бы это все командованию, может, важное что?
– Хм, похвально. А как же вы через немецкие позиции на той стороне Днепра прошли?
– Где ползком, где с огнем прорывались.
– Занятно, занятно! На самом оживленном участке прошли. Как только вам это удалось?
Комиссар повернулся к ополченцам.
– Расстрелять!
Приказ был неожиданным – как для бывших окруженцев, так и для самих ополченцев. Несколько мгновений в комнате висела тишина.
Вдруг Сергей с треском рванул на себе нательную рубаху, разодрав ее до пояса.
