Вспомнив кое о чем, заглянул в полковничий портфель. Ничего интересного: какие-то бумаги в папках и без них, бритвенный набор (кстати, не лишним будет), исписанная на треть толстая тетрадь в дорогом кожаном переплете (о, неужели тот самый дневник?) и картонная пачка с патронами к пистолету, которые я тут же переправил в карман. Негусто… И самое главное, снова нет карты. Вздохнув, я, даже не раскрывая, забросил в портфель полковничье удостоверение и защелкнул замочки, озвучив последнюю мысль вслух.
И тут поручик меня удивил:
– Отчего ж нет? Очень даже есть, вот, – и вытащил из-за спины офицерскую планшетку немецкого образца.
– Откуда, Ко… э-э, товарищ старший лейтенант?!
– В бронеавтомобиле нашел, на спинке сиденья висела, того, что рядом с водителем. Уложил в ранец, а после забыл.
– Разрешите? – Я протянул руку.
– А ты ее читать умеешь? – удивился танкист.
Блин, а ведь мамлей прав: откуда простому водиле из автобата уметь карты читать? Да сейчас и в Красной Армии далеко не все командиры этому обучены. Прокололся я, ага. Придется срочно что-то придумывать.
– Так это, мужики еще в Финскую обучили. Мне ж много поколесить пришлось, и не только в составе колонны. Там же леса – о-го-го, болот да озер много. Если заблудишься да в глухомани на финских диверсантов напорешься – все, кранты.
– Понятно. – Никакого удивления мое объяснение у танкиста не вызвало. – Все время забываю, что ты уже повоевать успел.
Поручик тем временем распахнул планшетку и, нахмурясь, изучал карту-трехверстку – ну, или как там она у немцев называлась? Трехкилометровка? Кстати, когда-то я читал, что, вопреки расхожему мнению, советские довоенные карты отличались от немецких и лучшим качеством, и деталировкой. Да и печатали их в цвете, тогда как у фрицев часть карт была двухцветными. Хотя могу и ошибаться – по крайней мере эта определенно цветная…
Подобравшись поближе, мы с Якуновым тоже склонились над полевой сумкой. Все надписи, разумеется, на немецком, но карта очень подробная, с указанием не только самых мелких населенных пунктов вплоть до отдельных хуторов, но и дорог, в том числе и «условно-проходимых», водоемов и высот. Да уж, отличная карта – сразу видно, серьезно фрицы к войне готовились! У них вон не только все броды указаны, но еще и отметки о глубинах, скорости течения и даже типах грунта проставлены! Про железнодорожные мосты и не упоминаю – там и вовсе полная техническая характеристика, от материала постройки и размеров до грузоподъемности и высоты над уровнем воды. И ведь откуда-то у них все эти сведения появились, причем еще задолго до войны. Эх, такую б карту да под нос нашим либерально-демократическим «историкам» из девяностых годов сунуть – тем самым, которые про «кровавосталинские» репрессии и аресты несуществующих немецких шпионов на каждом углу и в каждой газетенке орали. Хотя, этим что суй, что не суй, все равно получишь… ну, не переубедишь, в смысле…
Так, вот и Witebsk, и Liozno неподалеку… блин, и опять двадцать пять! Привязаться-то нам не к чему, никаких указателей на дороге не было – как тут сориентируешься? Может, Гурский, как самый опытный, что подскажет? Подозреваю, танкист наш карту не шибко читать обучен, если вообще умеет.
– Да вот сам об этом размышляю, – задумчиво пробормотал поручик, покусывая сорванную травинку. – Возможно, стоило на дороге пленного захватить. Если знать, откуда они выехали, легко бы сориентировались, вряд ли далеко отъехать успели, утро-то только началось.
– И как бы мы его допрашивали? Или вы, тарщ лейтенант, по их разумеете?
– Да, немецкий я знаю, – спокойно кивнул тот, заставив меня удивленно закрыть рот. – Разговариваю не особо чисто, но читаю свободно.
Во поручик дает! Полиглот, понимаете ли. Кстати, коль уж так карта легла.
– Так, может, тогда бумаги фрица, что в легковушке ехал, глянете? Интересно ж, что там за документы такие? – Я пододвинул Гурскому трофейный портфель.
– Пожалуй. – Поручик вытащил папки и тетрадь, раскрыл полковничье удостоверение. Вчитался и, хмыкнув, сообщил: – Ничего себе. Виталя, ты хоть знаешь, кого на тот свет отправил?
– Откуда? – искренне пожал я плечами. – В документы я не заглядывал, все равно по-немецки читать не умею.
– А застрелил ты аж целого замначштаба танкового полка 7-й танковой дивизии, полковника Ганса Ланге! Понятия не имею, отчего он без адъютанта путешествовал, но факт остается фактом. Сейчас просмотрю бумаги, может, еще чего интересного узнаем. Кстати, смешно, по-немецки «ланге» означает «длинный» или «высокий».
Припомнив тучного коренастого оберста, я понимающе фыркнул. Да уж, фамилия в самую точку! Пока поручик перебирал бумажки из папок и листал блокнот, я припомнил, что мне вообще известно про эту самую «7. Panzer-Division». Вроде бы входила в состав 39-го мотокорпуса одной из танковых групп Гота, а командовал ею генерал-майор фон Функ. Участвовала в витебском сражении. Все, собственно.
– А ведь нам повезло, – снова подал голос Гурский, показывая мне раскрытую тетрадь, исписанную убористым почерком. – Полковник Ланге вел личный дневник (услышав последнее, я с трудом сдержал улыбку: угадал, стало быть), последняя запись датирована вчерашним вечером. Так вот, он пишет… сейчас найду и переведу, ага, вот это место: «…сегодня заночевали в очередной жуткой дыре с очередным жутким для нормального человеческого уха названием «Krasnichino». Крохотная деревня, даже не представляю, как здесь вообще можно жить. Но пришлось остановиться, поскольку уже темнело, а передвигаться ночью опасно, в лесах полно попавших в окружение большевиков, готовых обстрелять любую машину просто от собственного бессилия и звериной ненависти ко всему истинно европейскому. Или от безысходности и голода, надеясь украсть из расстрелянной машины хоть кусок хлеба или банку консервов. Радует только то, что в деревне стоит наша доблестная мотопехота, так что за безопасность можно не беспокоиться. Спасибо лейтенанту К., мне выделили дом поприличней – русские варвары даже дома называют не по-людски, не домами, а какими-то «chatami». Завтра с рассветом поеду дальше, максимум к десяти нужно вернуться в полк, так что выехать придется часов в пять.
Жаль, но адъютанта, моего верного Вилли, придется оставить с пехотинцами, он долго крепился, делал вид, что все нормально, и не хотел меня расстраивать, но все-таки разболелся, сильный жар. Его осмотрел ротный санитар, дал какой-то порошок (полагаю, ничего иного у него попросту не было) и сообщил, что завтра больного необходимо отправить в госпиталь. Я распорядился, разумеется. Наверняка виновато то купание в местной реке – здесь даже природа против нас. Ну, да ничего, вышвырнем варваров за Урал, и все изменится…».
Поручик замолчал, глядя на нас довольным взглядом:
– Вот и привязка, как я понимаю, он пишет о деревне Красницыно или Краснишино. Найдем на карте и поймем, где находимся. Колонну мы атаковали около шести утра, значит, ехали они не больше часа.
– Отлично! – подал голос танкист. – А про фронт он ничего не пишет? Где сейчас наши?
